Варианты будущего

– Нет, – успокоил я Аннет, отметив в её тоне заслуженное презрение к модному в двадцатом веке среди так называемых «левых» болтуну-псевдофилософу. – Нет. Симулякр у постмодернистов – это идеалистическая категория, мыльный пузырь, выдаваемый за обличительный аргумент против раздражающей мелкобуржуазного интеллигента объективной реальности… Я говорю об обитателях симуляции – о тех, кто были созданы в качестве статистов… для придания симуляции большей правдоподобности. Это эрзац-личности, наборы клише, штампов, воплощения конформизма… Они думают, что они думают, но это единственное, что они думают на самом деле. Хотя… – я помедлил, – не всё так просто… Были случаи, когда и симулякры становились личностями… Таковы, к примеру, некоторые ИскИны… В прошлом к созданию симулякров прибегали в целях экстраполяции разных ситуаций, событий, но позже общественное мнение землян осудило такую практику. Создание симуляций – творчество, в котором преуспели многие, и не только ИскИны, но создание симулякров – преступление, влекущее всеобщий бойкот, социальное отчуждение, остракизм… Но я отвлекся…

Итак, Юрий с Женни оказались заперты в симулякрах, в очередном поганом мирке, который местный Господь-шизофреник соорудил в качестве реконструкции Нового смутного времени в России. Замысел понятный: забросить пленников в очередную «быструю» симуляцию, – в которой их, растерянных, страдающих амнезией, пускай уже и не пожизненной, а только до синхронизации с вражеским Криптом, быстро сожрут какие-нибудь динозавры, или запытают до смерти фашисты, или принесёт в жертву лесным богам племя дикарей-людоедов, – значит лишний раз перемещать данные, о чём распоясавшийся враг наверняка узнает; замедлять ход времени в одном из таких миров – то же, что и оставить для него записку: «искать здесь». Выход: переместить подопытных в мир, в котором нет ни динозавров, ни лагерей смерти, ни людоедов, а есть покорный Царю и Церкви специально созданный народ, опекаемый «Охранкой» и попами; переместить уже без всякой амнезии, а запереть, загнать на уровень подсознания, в случайно выбранных симулякрах, превратив тех в «тюрьмы для разума»… на ближайшие двадцать лет – достаточное, по мнению божка, время, чтобы избавиться от «раковой опухоли» в своём «железе» и Крипте, – ухмыляюсь я.

– Постой, – говорит Аннет, – я поняла, что ты говоришь про наш мир. Всё это звучит, конечно, как… как фантастика… Но какие ещё «двадцать лет», почему двадцать?.. И что потом?

– Потом произойдет то, за что боритесь вы: ты и твои товарищи – Империя рухнет. И не только Империя… Если, конечно, божок не вздумает продлить эту мечту любителей «крепкой руки» из прошлого… Но похоже, что здесь он придерживается исторической достоверности, – добавляю я.

– Ты говоришь о революции, Володя?

– Да, Анечка, о революции. О настоящей Мировой революции.

– Значит, – задумчиво проговаривает она каждое слово, – ты из… из будущего, и ты – не мой Володя… – это ты пытаешься сказать? – На её глаза наворачиваются слёзы.

«Нет-нет! Вот этого не надо, девочка. Это перебор… Хм… уже Володиным сленгом заговорил…» – Я протягиваю руку и глажу её по голове.

– Значит, – продолжает она, – меня на самом деле нет? И тебя… моего Володи – тоже нет? Мы – всего лишь… – первые капельки уже катятся по щекам Аннет.

– Тихо, – я продолжаю гладить её по голове, – тихо… Ты есть. И твой Володя есть. Он никуда не исчез. И не исчезнет. И ты не исчезнешь. Это я тебе обещаю! Я – Юра Мэлс – землянин, родившийся на свет двадцать восьмого ноября две тысячи двести девяносто второго года – обещаю тебе: и ты и он увидите реальный мир!

При последних словах она смотрит на меня так…

«Ну, всё, хватит. Пора это заканчивать…»