Варианты Морозова

— Ничего, ничего! — сказал Зимин. — Скоро и тебя будем выдвигать, Костя. Ты не торопи события.

Морозов только пожал плечами в ответ на неожиданную приманку. Едва ли она была искренней. Скорее всего, Зимин маневрировал, не имея окончательного решения. Но могло быть и по-другому: учинив свое мелкое злодейство, начальник шахты теперь засовестился… Как бы там ни было на самом деле, Морозов почувствовал, что почти прощает этого суетливого, слабого, то раздраженного, то добродушного человека.

Он вышел из кабинета. В приемной секретарша печатала на пишущей машинке. Не отрываясь от работы, она оживилась, но взглянув на вышедшего, безразлично отвернулась.

Морозов направился в нарядную своего участка. Очевидная неудача с Лебеденко его не огорчила. «Зачем же я за него просил?» — удивился Морозов. Зная характер Зимина, он мог предполагать, что любое предложение, идущее от подчиненного, да еще под горячую руку, непременно будет отвергнуто. Правда, Константин почему-то раньше не подумал об этой детали. Его забывчивость говорила о том, что он сам относился к своему предложению несерьезно. И как только пришла эта мысль, Морозов понял, что несколько минут назад он невольно выбросил бригадира Лебеденко из числа претендентов. Остался Тимохин, но тот, прежде тихий и исполнительный трудяга, за время болезни Бессмертенко превратился в прогульщика, а на сегодняшней планерке это всплыло наружу. Значит, Тимохин тоже выпал. А кто же тогда? Морозов?

И Морозову ничего другого не осталось, как признаться, что сейчас он устранил обоих кандидатов в начальники «2-го уч.», и устранил без всякого умысла, без надежды на личное продвижение, а просто сослепу.

Он остановился у перил и закурил, не зная, что делать дальше. Он редко влипал в подобные переделки, где его озадачивала неизвестность.

Но ничего нельзя было решить наперед, надо было ждать.

Морозов вспомнил о больном комбайнере Ткаченко, об обещанном магарыче, и тут он знал, что нужно делать.

…Тимохин был не один. Напротив его стола сидели Лебеденко и Митеня, юный горный мастер.

«Михалыч уже здесь, — подумал Морозов о бригадире. — Денег ждет».

Они о чем-то толковали, а появление Константина прервало их беседу. Митеня виновато и одновременно нахально таращился на Тимохина, словно осознавал свои грехи, а от чужих открещивался.

Лебеденко, положив ногу на ногу, солидно сидел на стуле. Он был одет по-домашнему — в сандалетах без носков и в линялой синей тенниске. В эту смену он отдыхал.

— Ты направил комбайнера на медкомиссию? — спросил Морозов у Лебеденко.

— Я? — не понял бригадир.

— Ты говорил, у Ткаченко силикоз…

— Когда говорил? — обиженно протянул Лебеденко. — Разве я врач, чтобы такое говорить! Пусть начальство решает, вот вы с Виктором Федоровичем. А я никого на медкомиссию не направлял и направлять не собирался. Сейчас мне комбайнер во как нужен!

— Силикоз? — спросил Тимохин у Морозова.

— Кажется…

— Так! Одно к одному, — Тимохин явно показывал, что презирает Морозова. — Лебеденко, ты бригадир?! — взорвался он и налился кровью. — Что же ты молчишь, если у тебя силикоз? Боишься? Чужими руками удобнее. Ты хороший, а я дерьмо, так? Совесть надо иметь, Николай Михалыч. Совесть! Если тебе доверяют, не бей друзей под дых. Знаешь, есть такие деятели…

— Сами направляйте, — повторил бригадир. — Я не врач.

— Тебе нужен приказ? — спросил Тимохин. — Пошли своего больного в медпункт. Скажи, я распорядился… Теперь подумай, кем его заменим.

— Виктор Федорович, подождать бы надо, — сказал Митеня. — Ткаченко никто не заменит как надо.

— У тебя все? — спросил Тимохин.

Морозов даже не поверил, что тот может таким тоном спрашивать. Ведь это был подлинно зиминский тон. Недавно Зимин язвил им Морозова.

— Я хочу как лучше, — Митеня умолк. В его юном, еще нежестком лице что-то напряглось.

Лебеденко вздохнул, глядя на него, и махнул рукой:

— Замену всегда настроим. Кердоду поставлю.

Похоже, он назвал балагура, чтобы подчеркнуть ничтожность любых замен и чтобы этот мальчишка, горный мастер, не закатил, чего доброго, истерики.

— Давай Кердоду. Не возражаю, — бросил Тимохин.

— А! Не возражаете? — как бы даже обрадовался Лебеденко. — Будет вам Кердода!

«Ну держитесь, я вам наработаю!» — именно этот смысл был слышен в его словах. Он вскочил. Его, наверное, довели до ручки.

— Успокойся, Михалыч, — бросил Тимохин. — К Ткаченко надо быть гуманнее.

— Я спокоен! — сказал Лебеденко. — Гуманисты!.. А если у него действительно силикоз? Кто будет его прятать?

— Это уже моя забота, — сказал Тимохин. — Устроим.

— Устроите? — усмехнулся Лебеденко. — А вот вчера Морозов обещал полсотни на звено, где они? А вчера работа была — будь здоров!

От больного комбайнера он неожиданно кинулся выручать свой магарыч; этот напор был трудноотразим, и бригадиру, казалось, остается только протянуть руку за деньгами.

По-видимому, так бы и вышло, если бы с утра на планерке не рухнули большие шансы Тимохина. Поэтому, услышав имя своего незабываемого друга Морозова, Тимохин потянулся и стал смотреть на Константина.