Варяжская сага

Ансгар остановился. Ему показалось, что кто-то за ним наблюдает. Он огляделся и поначалу ничего не увидел, но потом с ужасом различил где-то в глубине леса два ярких пятна. Они медленно приближались к нему. Ансгар застыл на месте, не в силах отвести взор. Огоньки приблизились, и он понял, что это глаза – глаза зверя, оборотня, который выбрал его своей целью. Волк был все ближе, шерсть на нем дыбилась, пасть угрожающе скалилась. В ноздри Ансгару ударил запах крови. Он не мог пошевелиться и только смотрел, как оборотень подбирается к нему.

Вдруг хищник остановился и зарычал, шерсть вздыбилась еще больше. У Ансгара побежали мурашки по спине, он почувствовал, что что-то или кто-то стоит позади него, но не мог повернуться и посмотреть, кто же это, кого боится даже оборотень. Холод стал совсем невыносимым. Наконец, из-за спины Ансгара медленно выплыла чья-то тень и стала между ним и волком. Зверь, грозно рыча, стал осторожно пятиться назад, затем, словно в бессилии, лязгнул зубами и скрылся за деревьями. Через несколько мгновений уже где-то далеко раздался его протяжный вой.

Тень медленно повернулась к Ансгару. Он уже знал, что ему снова явился его отец. И он понял, что все это только лишь сон, но не хотел просыпаться. Он протянул руку к отцу, но тень отпрянула. По ней словно пошли трещины, из которых вдруг вырвалось пламя, осветив все вокруг ярчайшим светом. Волна жара окатила Ансгара, он сразу согрелся. Пламя же обратилось соколом, который взмыл вверх, к черному небу.

– Отец! – позвал Ансгар и проснулся от собственного крика.

* * *

Безначалие в Хольмгарде продолжалось несколько дней. Но вот по городу прошел слух о скором обряде погребения конунга. Это верный старый Фроди вместе с Асмундом и Бергтором озаботились тем, чтобы устроить Рёрику достойные проводы в Вальхаллу. Пока другие вели тайные и явные переговоры друг с другом да прятались по хирдхеймам под охраной своих воинов, эти трое вывели людей в лес, где Фроди указал подходящее место – широкую поляну с небольшим всхолмием, и велели им валить деревья. Поляна выросла в целое поле, на котором, когда пришло время, уместилось едва ли не все население Хольмгарда. Все свободные мужи, способные носить оружие, собрались на этом поле еще затемно, и обряд начался при свете сотен факелов. Ансгар, будучи воином самого конунга, стоял вместе с братом и друзьями в первых рядах и мог видеть все своими глазами.

Срубленные деревья были сложены огромным ступенчатым костром вокруг холма, на вершине которого поместили драккар. Таких кораблей Ансгар прежде не видывал – и не мудрено, ведь его мастерили не для того, чтобы ходить по морям, а для того, чтобы конунг вознесся прямо в Вальхаллу. У драккара не было мачты и весел, зато по центру стоял деревянный шатер. Вокруг драккара и внутри него самого долго суетились люди, устилавшие его стегаными матрацами, подушками, дорогой иноземной парчой. Руководила ими какая-то старуха – со страшным, изуродованным шрамами от ожогов лицом, мрачным взором и притом такая здоровенная, что едва уступала своей статью Оддвару.

Шел снег. Его редкие крупные хлопья оседали на одежде и слипались, покрывая ее белым покровом, так что скоро все собравшиеся стали походить на холодных дисов зимы. Целое воинство, укрытое снегом, провожало Рёрика в последний путь, и оттого людьми овладела некая мрачная торжественность. Ансгар невольно вспомнил, как хоронил отца, и потому был особенно угрюм.

Когда приготовления были закончены, ярлы из числа вендов и нордманов подняли тело конунга, которое привезли сюда из Хольмгарда в санях, и, передавая друг другу, так, чтобы каждый мог к нему прикоснуться, понесли его к костру. Был среди них и одноглазый Бальдр, один вид которого будил в душе Ансгара гнев. Предводители словен смотрели за происходящим, стоя в стороне. Подойдя к ступеням, ведшим на вершину холма, ярлы опустили тело и раскрыли саван, в который оно было укутано. Перед глазами людей предстал покойник, в котором трудно было узнать прежнего повелителя. Кожа почернела, глаза ввалились, все лицо как-то осунулось и стало острым. На нем была одна только длинная исподняя рубаха, и теперь ярлы, самые знатные и могущественные, принялись его обряжать, с трудом натягивая одежду на окоченевшее тело. Плотные шерстяные штаны, дорогую рубаху из крашеной иноземной ткани, куртку из дубленой кожи с золотыми пуговицами, красные сапоги, парчовую шапку, отороченную собольим мехом. Вслед за тем Рёрика оборужили, вздев дорогую броню и наручи и препоясав наборным поясом, на котором висел франкский меч в дорогих изукрашенных ножнах. Наконец, на плечи его был накинут плащ из черного вадмала. Таким в последний раз увидели конунга Рёрика его люди.