Варяжский круг

Атрак разбил Кергета в некоем месте, именуемом Хурджун. И ни один из витязей, ушедших с Кергетом, домой не вернулся. Говорили среди людей, что витязи эти славно дрались и славно погибли. Их бездыханные тела погребли на холмах Хурджуна, сами же витязи оказались бессмертными – печальные предки, любуясь ими, обратили их в степных орлов. Витязи, обретшие легкие крылья, разлетелись над всей Куманией, славя мужество стойких… Хан Атрак сразу после битвы пришел в Кумай и разбил свои шатры в лощине между трех холмов, недалеко от святилища. В этом святилище были и его предки, ведь Окот доводился Атраку двоюродным братом. И Атрак поклонился предкам и просил их о том же, о чем когда-то просил хан Окот, – об удаче и могуществе. Половцы Кумая, видя потрепанное войско Атрака, плакали тайком по своим витязям и говорили друг другу, что нелегко далась Атраку победа, и еще говорили, что не видать Атраку ни удачи, ни могущества, а быть ему вечно в бегах, подобно бешеному волку, ибо на своих же команов он поднял руку… Хан Атрак, все еще хранивший любовь к красавице Яське, после святилища спустился в Кумай. И хотел увести Яську с собой. Но она не пошла – была горда и печальна и скорбела по безвременной гибели Окота-Бунчука. Атрак не отступился и принялся уговаривать Яську пойти с ним в Шарукан-город. И уговаривал Яську девять дней. На десятый день она согласилась… Много позже был в степи слух, «что не прошло после смерти Бунчука-Кумая и семи месяцев, как родила Яська сына с золотыми глазами – такого, какого хотела и о каком просила предков. Атрак же принял ее сына[33] как своего.

Князья Ярополк и Всеволод с ходу взяли Шарукан-городок и Сугров и разорили их, и сожгли дотла. Они все сделали так, чтобы уж проще было поставить городки на новом месте, чем поднять на старом. Также поступили с Балином, после чего пировали на угольях. Хан Атрак с оставшимися команами бежал на юг, в предгорья Кавказа, и поступил на службу к грузинскому царю Давиду. Брат же Атрака, Сырчан, не захотел покидать донские степи, укрылся от князей на дальних кочевках…

Со славой и добычей вернулись в Киев Ярополк и Всеволод и говорили громко, что вот уж подавили навсегда русские половцев. Не хвалились – так и думали. Но не подавили еще… Велика Кумания! Избитая, растоптанная, она поднималась с колен и на Русь смотрела со злобой.

Игрец привез Эмигдеш в Киев. И там она приняла православную веру и стала женой одного богатыря-торка. По осени они переселились из Киева в Юрьев, где жило много других торков. У Эмигдеш появился свой дом, и она была счастлива и все реже и реже вспоминала Кумай.

Еще через год игреца потянуло в родные места, и он не мог больше с этим справиться и просил у Мономаха дело в Смоленск. Князь отпустил его без дела и назначил нескорый срок возвращения. В путь игрец отправился с десятком всадников.

И подгадал Берест к семику, и в самый семик явился в Насткино сельцо. Ехал по дороге медленно, вглядывался в знакомые лица людей, встречавшихся ему. Но его эти люди не узнавали. Видно, забыли игреца. Люди кланялись красивому всаднику и говорили: «Храни тебя Господь!» Останавливаясь на обочине, глядели вслед ему и его десятку. «Княжий вестник», – думали они. Другие, опасаясь встречи с вооруженными чужаками, сходили с дороги и прятались. И только одна старуха на краю сельца узнала Береста и предложила ему и всадникам попить родниковой воды. У нее неподалеку бил родник. Спешились княжьи люди и много пили и хвалили воду. А игрец тем временем заговорил со старухой. Рассказала она, что Настка родила ему сына и живет с ним одна, и женихов, что ходят к ней, гонит, тоскует по своему первому – по нему, игрецу, про которого говорят, что он утонул. Митрох же каждый год приходит к Настке свататься, и сегодня пошел. Он со своей ватажкой поставил возле Насткиной землянки обильные столы и пирует там – на все сельцо слышно, как Митрох Настку замуж зовет: грозится, едва не силком тянет и говорит хмельные хвастливые речи, дескать, он здесь хозяин и как захочет, так и повернет, никто поперек не скажет, если же скажет, то с жалобой до князей не успеет дойти, удавит его Митрох по дороге.

Очень шумели ватажники, слушая вольные речи Митроха. И кричали Настке: «Соглашайся! Согласись! Сам Митрох тебя зовет, баба!..» Но приутихли ватажники, когда увидели, что возле их столов появились вооруженные всадники, глядели исподлобья на чужих людей.

Всадникам Берест приказал спешиться и держаться в стороне. А сам подошел к пирующим и сел за стол, и спросил, не накормят ли добрые люди его всадников и не зададут ли корму его лошадям. При этом игрец бросил на стол тугой кошель, а кошель развязался, и по столу покатились серебряные монеты. Ватажка бросилась ловить их, а Митрох Быковал сказал угрюмо:

– Накормите и задайте корму.