Варяжский меч

— Князья Белун и Славомир тебе привет шлют! — торжественно произнес Рагнар, входя в палату. Остановился он, не доходя дюжину шагов до князя, как обычай требует. — Спрашивают: здоров ли ты? По-прежнему ли быстр в походах и безжалостен к врагам? Я, мечник князя Славомира, Рагнар из Барты, тебе грамоту от моего князя привез.

Один из бояр поднялся со стула, принял из рук гонца бересту и, сорвав печать, передал грамоту князю.

— Я рад, что мой брат Славомир меня не забывает. — В голосе Славера были отчетливо слышны печальные нотки, словно он сожалел о минувших днях. Развернув бересту, князь быстро пробежал ее глазами.

— Мой брат напоминает о разговоре в моем люблинском доме и уговоре идти вместе на Оттона. — При этих словах князя на лице седобородого мелькнула гримаса неудовольствия.

— Рать собирается на Лабе. Многие князья и воины к Белуну пришли, — отчетливо произнес один из бояр. Рагнар его сразу узнал. Помнил еще по встрече в селе на пути в Ольшину. Тот, с татуированными руками, что привет отцу Рагнара передавал.

— Знаю, Трувор, собираются. И мы должны пойти, — обращаясь к боярину, князь говорил для всех присутствующих. — По уговору, моя дружина выступит после того, как в Вагрии порядок наведем, чтоб никто и не думал нам в спину ударить.

— Ты всегда славился как удачливый вождь, щедрый и справедливый. — Рагнар решил сыграть на тщеславии. — Когда вернешься в Старград с победой и добычей, никто против тебя и слова не скажет.

— У данов смута, молодой Свен отца сверг, — недовольно проскрипел сидевший слева от Славера сакс, говорил он плохо, с трудом подыскивая слова. — Ярлы сами себе хозяева. Могут в набег пойти.

— У Свена мир со Славомиром, — перебил его Рагнар. — Землю брата моего князя даны не тронут. Врагов же Славомира жалеть не будут.

— Мы вместе со Славомиром город брали, вместе и на Оттона Рыжего пойдем. — Славер правильно понял намек. — Но не дело землю без хозяина оставлять. В Старграде еще многие саксонскую власть помнят, мечтают к Оттону перебежать. Свое слово я помню, за седмицу дела устрою и выступлю с дружиной.

Глаза Трувора при этом вспыхнули огнем, боярин довольно потер руки. Явно ему не терпелось в поход идти.

— А норманны? Кто Альтенбург защитит? — не сдавался седобородый.

— Ты и останешься, — хохотнул сидевший по правую руку от князя боярин, до этого момента он молча следил за разговором. От Рагнара не укрылся его цепкий, оценивающий и при этом одобрительный взгляд, бросаемый на Славомировых послов.

— Благодарю на добром слове! — Молодой ободрит понял, что разговор заканчивается. — Я передам твои слова Славомиру. Он мне говорил, что ты никогда не преступишь клятвы, данной именем Перуна Радегаста, но иногда дела и заботы ослабляют нашу память. Не держи зла за то, что пришлось напомнить про твое слово.

— Моя память крепка! — Славер недовольно прищурился. — Передай это моему брату. Впрочем, погоди. Мы вместе пойдем к Лабе, а пока будь моим гостем, отдохни после дороги.

— Я принимаю твое приглашение, князь. Мы действительно устали, но хотим как можно быстрее отправиться в путь, ведь идет война.

— И не забудь, Рагнар, жду тебя вечером на пиру, — добавил на прощанье старградский властитель.

Вот это приглашение было кстати. Рагнар сумел затронуть нужные струны в душе Славера и заставить его еще раз при своих людях повторить обещание идти на саксов. Осталось закрепить успех, напомнить князю дела его молодости, убедить как можно быстрее сажать воинов на коней. Седмица сроку — это много. Не сегодня-завтра Оттон к переправам подойдет. Старградская дружина может опоздать, появиться уже после решающей битвы. Или он специально затягивает время? Славомир говорил, что такое возможно.

Не понравилось Рагнару и возвышение саксонского работорговца. И не зазорно князю рядом с ним сидеть? Что такой человек может насоветовать? Ничего хорошего. Кто торгует людьми, того Боги самого продадут. Хотелось еще выяснить, из-за чего Чекмарь от Славера ушел. На пиру после меда и браги языки развязываются. Внимательный человек может много полезного для себя услышать.

20. Кровь на переправе

Король, насупившись, глядел на плывущие по течению лодки. Челны покачивались на волнах, никем не управляемые. И немудрено, через борта перевешивались тела кнехтов. Вот и переправились, называется. Врал пфальцграф лотарингский Бруно, когда говорил, что славяне испугались императорского гнева и убежали, забились в лесные берлоги. Зря король послушал лотарингца, откуда Бруно Пузиллию славян знать? Он их только на рынке рабов видел.

Вон густой кустарник на том берегу Эльбы. Оттуда и вылетели стрелы, вмиг перебившие всех воинов в лодках. Нет, славяне не убежали, они ждут. Император это нутром чувствовал, а чутье его никогда не подводило. Тяжелым будет поход, придется подвиг отца повторять, железной рукой усмирившего язычников. Не хотелось идти на славян, а надо. Если сейчас не показать повстанцам силу, вся империя рассыплется. Это уже не первый мятеж, только-только двоюродного братца в Баварии железом вразумил, и опять приходится дураков учить.