Варяжский сокол

При виде этого капища Трасика всегда охватывал трепет, хотя бывать здесь ему доводилось много раз. Он был избранным, во всяком случае так говорила ему мать. Княгиня Синильда носила его еще во чреве, когда ей явилась во сне сама богиня. Ведунья Ангельда истолковала ее сон и во всеуслышанье объявила об этом кудеснице. Еще не рожденное чадо посвятили Макоши и провели соответствующий обряд. А через три месяца родился мальчик, названый Трасиком. Это серьезно ударило по авторитету кудесницы, не говоря уже о ведунье Ангельде. Именно она неверно истолковала сон княгини Синильды, и именно это ей припомнили пятнадцать лет спустя, когда Ангельде предстояло стать самой близкой к Макоши ведуньей, взамен ушедшей в страну Света кудесницы Камилы. Но Трасик прошел не только обряд посвящения богине, но и черный обряд в храме Велеса. И хулительницы ведуньи Ангельды умолкли. Ибо слишком очевидной была воля богов. Ангельда стала кудесницей не в последнюю очередь благодаря Трасику и своему давнему удачному пророчеству, а среди ведуний утвердилось мнение, что сын Синильды рожден для великих дел. После смерти матери Трасик принял ее имя и прошел очистительный обряд, давший ему права на четвертый ранг посвящения. Тогда ему исполнилось всего двадцать лет, и он слепо шел за кудесницей Ангельдой, которая наперед знала его судьбу. Теперь, в тридцать лет, Трасик в этом усомнился. Тень Калинова моста повергала его в трепет – неужели он, избранный, рожден только для того, чтобы его душа стала легкой добычей навий? А как же удача, дарованная ему самой Макошью? Да, он солгал во время черного обряда, когда подтвердил слова матери, обвинявшей князя Драговита в насилии, но ведь то была ложь избранного, и свершилась она по воле богини. А Макошь гневалась на Драговита, ибо он отказал ее ведунье в том, в чем мужчина отказывать не вправе. Много позже Трасик догадался, в чем же состояла вина его старшего брата, но и тогда не стал осуждать мать. Ибо княгиня Синильда всего лишь выполняла волю своей богини, как и все другие ведуньи, созданные лишь для того, чтобы быть сосудами ее божественной сути. Как выполнял эту волю и Трасик, участвуя в обрядах, смысла которых не понимал. Случалось это не часто, и Трасик почти уверился в том, что доля избранного богиней и дальше будет не слишком обременительной. И когда вдруг выяснилось, что это далеко не так, он растерялся. Он никак не мог набраться смелости, чтобы прийти в храм Макоши и спросить у богини и ее кудесницы, что же ему делать дальше. Сегодня он на это решился, точнее ему просто не оставили выбора. До испытания на Калиновом мосту осталось всего пять дней, и уклониться от суда Велеса он уже не мог. Во всяком случае, за отмену приговора с него потребовали страшную плату. Подаренный Карочеем перстень жег его палец, он знал, что в этом перстне смерть кудесника Гордона, но не отшвырнул его прочь, а всего лишь внутренне сжался, как перед прыжком. Трасику вдруг пришло в голову, что, возможно, он для этого и избран – избран самой Макошью, чтобы избавить мир от Дракона, завладевшего душой кудесника Гордона. Трудно быть ведуном Чернобога, не измарав при этом хотя бы части своей души. Гордон будет не первым ведуном, ставшим Драконом, но он будет первым, которого карает не ведун равного ему ранга посвящения, а ведунья Макоши. Трасик не знал, случалось ли такое раньше, но хорошо понимал, что Гордона не может убить ни один ведун Велеса, ибо все они ниже его рангом. Возможно, боги, которые все знают наперед, заранее побеспокоились о рождении избранного, дабы он взял на себя эту миссию и спас созданный богом Родом мир от напасти.

Трасик с трудом подбирал слова, пытаясь донести свои мысли до кудесницы Ангельды. Кудесница слушала его внимательно, но по ее сухому лицу трудно было понять, что она думает в эту минуту. А ведь на ней лежала не меньшая ответственность за этот мир, чем на Трасике, ставшем благодаря ее то ли ошибке, то ли озарению Макошиной ведуньей Синильдой. Он дорого бы дал сейчас, чтобы заглянуть в ее глаза, однако взор кудесницы был устремлен вниз, на украшенный священными знаками подол платья. Возможно, в этих знаках она пыталась отыскать ответ на вопросы, мучившие их обоих.

– Спроси у нее, – проговорила вдруг она хриплым голосом.

– У кого? – растерянно переспросил Трасик.

– У своей матери, и ее ответ будет ответом богини Макоши.

Трасик сглотнул слюну, подступившую к горлу. Ему вдруг стало страшно. Он буквально взмок от ужаса. Говорить с ушедшими в страну Вырай дозволялось немногим. Да и то, если была полная уверенность, что ушедший попал в страну Света, а не в страну Забвения. А вот у Трасика такой уверенности не было, не могло быть ее и у кудесницы Ангельды. Так почему же она толкает его на столь опасный шаг?