Варяжский сокол

– Треть сложила оружие, – пожал плечами Воислав. – Скажи каган-беку, что он глупец. Бросать пехоту в голой степи без прикрытия конницы – это чистое безумие.

– А кто сказал вам, что Обадия и Бегич встретятся именно здесь?

– Сорока на хвосте принесла, – усмехнулся Рерик. – Атаман Огнеяр, избранный на круге верховником, спрятал в станице Горячей почти три тысячи своих ротариев. Остальные семь стояли за курганом. Объяснять, что было дальше?

– Не надо, – буркнул потрясенный Карочей.

– Хотел я и твоих гвардейцев побить, ган, уж больно красиво вы подставились, но потом передумал. Полторы сотни хазар для Обадии не потеря, а ты нам, Карочей, живой полезнее, чем мертвый. Сдается мне, ган, что твой Обадия пехоту Бегича погубил намеренно. Понимаешь, о чем я говорю?

Ган Карочей понимал очень даже хорошо. Костяк пешей рати составляли асы во главе с преданными и Бегичу, и кагану Тургану вождями. Теперь они гниют в чужой земле, и гану Бегичу уже никогда не стать каган-беком.

– Что мне передать Жучину?

– Скажи, что боярин Воислав успел стать ротарием и теперь служит в дружине новгородского княжича Избора. И еще скажи, что главные свои силы атаманы собирают вокруг Варуны. И эту крепость так просто Обадии не отдадут. А сколько конницы у каган-бека?

– Тридцать пять тысяч.

– Много, – покачал головой Воислав. – Почти в три раза больше, чем нас.

– А скифские и славянские племена русов поддержали?

– Пока нет, – покачал головой Воислав, – но это вопрос времени. До свидания, ган, желаю тебе уцелеть в кровавом угаре. А это письмо передай Жучину. В нем сведения о крепости и ее слабых местах.

– Подставляешь меня, ротарий?

– Нет, ган, ты ведь не умеешь читать, – усмехнулся Рерик. – Письмо только не потеряй, ибо платой за эту потерю будет твоя голова.

Карочею ничего другого не оставалось, кроме как отвесить князю поклон и выскользнуть на свежий воздух. Сто гвардейцев и полсотни хазар все так же спокойно сидели в седлах, не подозревая даже, что из-под соломенных крыш белых мирных хат в них целится сама смерть. Не скажи Воислав гану о засаде, он, скорее всего, не увидел бы падающей из-за угла хлева тени и чуть примятого стога в соседнем дворе. Надо отдать должное ротариям, они умели заметать за собой следы.

На краю станицы Карочей все-таки не выдержал и, воровато оглянувшись по сторонам, кивнул двум гвардейцам:

– Проверьте погреба.

– Зачем? – удивился сотник Акмат.

– Квасу хочу, – криво усмехнулся ган. – В горле пересохло.

Гвардейцы лениво спрыгнули с коней и не спеша отправились выполнять поручение гана, зато вылетели они из-за изгороди испуганными кошками.

– В чем дело? – гаркнул на них Акмат.

– Погреб доверху набит трупами.

Гвардеец, судя по всему араб, коверкал тюркские слова, мешая их со славянскими, но Карочей его понял и поспешно провел ладонью по разом вспотевшему лицу.

– Вот, – косноязычный араб протянул гану серебряную пластину с изображением гепарда, на золотой цепочке. Такие знаки носили на груди ближники кагана, в знак уважения к верховному вождю Хазарии. Эта пластина могла принадлежать либо гану Бегичу, либо тюркскому гану Себеку. Следовательно, это кто-то из них лежит сейчас в погребе, ставшем могилой.

– Колодец тоже доверху набит трупами, – тихо сказал Карочею хазар Хвет. – Самое время убираться отсюда, ган.

Совет дан был дельный, и Карочей с удовольствием ему последовал, огрев плетью разгорячившегося коня. За спиной у гана полыхнуло огнем. Судя по всему, мечники Воислава подожгли станицу. Карочей оглянулся на чадящие черным дымом хаты и поспешил прочь от страшного места.

В шатре каган-бека скифа уже ждали. Обадия сидел в кресле у небольшого столика, на котором стоял кувшин с вином и три кубка. Беки, Ицхак и Вениамин, устроились на широкой лавке. Все трое, как по команде, вскинули на вошедшего Карочея глаза. Ган подошел к столу и аккуратно положил на стол кусок пергамента и пластину.

– Письмо от Черного Ворона? – с усмешкой спросил Жучин.

– Да.

– А пластина?

– Скорее всего, от гана Бегича. Сейчас его труп догорает в станице Горячей, которая, похоже, решила оправдать свое название.

– Станицу поджег ты?

– Нет, Воислав.

– Это тот самый боярин, которого дурак Красимир назвал Черным вороном? – спросил Обадия у Жучина.

– Он самый, – кивнул Ицхак, разворачивая послание.

Карочей поискал глазами, где бы присесть, но, увы, в шатре кроме кресла и лавки, уже занятой уважаемыми беками, ничего подходящего для сидения не нашлось. В отдалении правда стояло ложе каган-бека, но Карочей не рискнул им воспользоваться, боясь запачкать пропыленной одеждой покрывающую его золотистую ткань.

– Значит, в Горячей гана Бегича ждала засада? – спросил Жучин, откладывая в сторону письмо.

– В станице прятались три тысячи ротариев, еще семь тысяч стояли за древним курганом.

– Ты там был? – спросил Обадия.

– Воислав сказал, что все трупы с поля боя уже убрали, погрузили на телеги и свезли в яр.

– Зачем?