Варяжский сокол

Увы, переход для старого адмирала закончился во дворце топарха. Что же касается его доблестных моряков, то треть из них была перебита на узких улочках Амастриды, а остальные сдались ввиду бессмысленности дальнейшего сопротивления. Галеры, где оставались всего лишь по десятку охранников, были легко захвачены ротариями и сожжены вместе с пристанью. Торговые суда, под самую завязку загруженные награбленным добром, отошли от пристани еще до начала пожара.

Адмирал Сиракос вдыхал запах гари, долетающий с моря, и сверлил злыми глазами несчастного топарха Алексоса. Впрочем, вину, как ни крути, придется делить на двоих. Ротозейство топарха и адмирала обернулось для империи большими материальными и политическими потерями. Хорошо хоть удалось уберечь от огня Амастриду. Русы, надо отдать им должное, сдержали слово и не стали жечь город. Зато пограбили они его всласть. Вышедшие на стену Алексос, Сиракос и Константинос с сокрушением сердца наблюдали, как Амастридскую бухту покидают более двух десятков тяжело нагруженных ладей и галер. Русам пришлось нанять едва ли не все стоявшие у сожженной пристани корабли, дабы вывезти свою добычу. Часть добычи ротарии перебросили в свои ладьи, стоявшие в небольшой бухте у Смирны, на телегах. Преследовать их никто не решился. Да и не с чем было преследовать. Все хорошее оружие русы прихватили с собой, остальное же утопили в бухте. Ограбленным ромеям оставалось только посыпать голову пеплом да посылать бессильные проклятья своим безжалостным врагам.

– Вы себе не представляете, высокочтимый Сиракос, какую женщину у меня отняли русы, – жалобно вздохнул Алексос.

– Нашел о чем жалеть, – адмирал грубо выругался и сплюнул прямо под ноги топарху. Грубость Сиракоса покоробила высокочтимого Алексоса, но он сдержался, ибо время для ссоры сейчас было не самым подходящим.

Часть третья Рождение Дракона

Глава 1 Сухорукий

Карочей не был новичком в итильских трущобах. Не раз и не два скифскому гану приходилось опускаться на дно большого города, чтобы найти здесь на все готовых исполнителей для своих хитроумных замыслов. И сейчас Карочей действовал не наобум, хорошо зная, кого и зачем ищет. Ему нужен был Паук, самая загадочная и страшноватая личность городского преступного сообщества. По слухам, Паука опасался даже ган воров Бахтиар, который вроде бы никого и ничего в Итиле не боялся. Гану Карочею пришлось затратить немало усилий и денег, чтобы отыскать щель, в которую забился итильский кровосос, опутавший своей паутиной едва ли не половину города. Хоромы, что ни говори, не соответствовали рангу обитателя. В таком убогом домишке не согласился бы жить даже торговец рыбой средней руки, зато для Паука, не привыкшего к солнечному свету, жилище, кое-как слепленное из глины, было идеальным местом обитания. Морщась от запаха тухлой рыбы, Карочей откинул полог из бычьих шкур, закрывавший вход в хибару, и смело шагнул в темноту. Его остановил холод острого стального жала, приставленного к горлу. Скиф не видел в кромешной темноте человека, угрожавшего ему смертью, однако рискнул его поприветствовать:

– Здравствуй, дорогой дядя. Что-то ты не слишком любезно встречаешь сестричада.

– Извини, не узнал.

Карочей с облегчением перевел дух. А огонь, вспыхнувший в углу, и вовсе вернул ему утерянное было равновесие. Он с интересом оглядел внутреннее убранство помещения и собственными глазами убедился, что не всякая гнилая скорлупа хранит в себе никчемный орех. Конечно, назвать эту обстановку роскошной он бы не рискнул, но тем не менее здесь было все, что способно скрасить досуг человека, далеко уже не молодого, но бесспорно ученого и мудрого. Карочей с интересом покосился на целую кучу кусков пергамента, скрученных в трубочки. Он уже по собственному опыту знал, что они могут таить в себе массу интересных сведений, далеко не бесполезных для мошны того, кто сумеет ими воспользоваться.

Хозяин взял в руки светильник и поднес к лицу гостя. Видимо, осмотр его удовлетворил, поскольку он жестом указал Карочею на широкую лавку:

– Давненько не виделись, сестричад.