Варламов

стательных звезд Московского Малого театра.

Без тех строк, которые написал А. П. Ленский о друге своей

юности, не представить себе человеческого облика молодого Вар¬

ламова.

Сошлись они в трудную пору.

«Я иногда с ужасом оглядываюсь на наше прошлое, — писал

Ленский, — на нашу юность, на целый ряд годов нашей скиталь¬

ческой, цыганской жизни, жизни, полной невзгод и страха за

насущный кусок хлеба».

Именно в те годы и сблизились они, Ленский и Варламов, «не¬

смотря на наши диаметрально противоположные характеры и ка¬

чества».

«Я рано лишился матери, вырос в чужой семье и был ребен¬

ком, что называется, вполне заброшенным и предоставленным

самому себе. Отсюда темные пятна и неуклюжие черты моего

характера: резкость, вспыльчивость, нетерпимость, угрюмость и

необщительность.

Мягкость характера, доброта, терпение и чисто женский

такт — вот качества, которые Костя унаследовал от своей един¬

ственной воспитательницы — матери. Вот качества, при помощи

которых он, если не совсем, то по крайней мере значительно,

сгладил шероховатости моего тяжелого характера.

В немногие счастливые дни моей жизни Костя совершенно

стушевывался, и я ничего не слыхал о нем. Зато в очень тяжелые

минуты Костя откликался на мой зов, бросал все, приезжал ко

мне и со свойственным ему умением был для меня сестрой ми¬

лосердия, нянькой и носился со мной, да простит мне это выра¬

жение, как дурак с писаной торбой».

Вспоминал все это А. П. Ленский в десятилетие знакомства

с «милым Костей». И умный, образованный, тонкий человек,

Александр Павлович без утайки признавал:

«Это знакомство имело на меня большое влияние, эта бли¬

зость есть одна из самых серьезных сторон моего существова¬

ния».

Как же велико было его собственное влияние на менее зре¬

лого, впечатлительного, пылко восприимчивого юного Варламова!

Об этом Александр Павлович не рассказал по скромности, а Кон¬

стантину Александровичу, по-видимому, было невдомек расска¬

зать. Не без того.

Из Казани Варламов вместе с Ленским переехал в Нижний

Новгород.

В те времена управлял нижегородским театром богатый зем¬

левладелец и прижимистый хозяйчик Федор Константинович

Смольков. Спектакли шли круглый год с перерывом на великий

пост. Труппа подобрана со вкусом и понятием.

Смольков бессовестно задерживал жалованье актерам. Зато

в театральном буфете, который содержал сам же, отпускал им

водки в долг без ограничения, хоть залейся. А нетрезвого актера

тут же штрафовал. Такой уж был заведен у него круговорот —

из одного своего кармана в другой. Ничего не скажешь, — муж¬

чина строгих правил!

Приезжал в Нижний на гастроли столичный артист Николай

Федорович Сазонов. Понравился ему молодой комик Варламов.

Не поскупился — похвалил, одобрил, посулил хорошую будущ¬

ность.

— Только работай, братец. Не отказывайся ни от одной роли.

Не отвергай малых и не бойся главных.

А он, жадный, ничего и не отвергал, ничего не боялся. Играл

в комедиях Островского, в которых сказывались худо и добро

русской жизни; в пьесах, на скорую руку сочиненных снорови¬

стыми драмоделами, переводных и перелицованных, ремесленно

крепко сколоченных и из ряда вон плохеньких. Играл в спек¬

таклях, которые едва удерживались на сцене один вечер или

с успехом повторялись несколько дней кряду. Играл молодых раз¬

удалых шалопаев и степенных старых генералов, проказливых

плутов и унылых дураков, бесшабашных купчиков и знавших се¬

бе цену спесивых бояр... Иной раз — две-три роли в одном и том

же спектакле. И очень часто — одноитожные роли под различны¬

ми именами в разных пьесах.

Если кто приболел или запил, — Варламова на выручку!

Срочно, без подготовки, без единой репетиции, под шепот суф¬

лера.

Так сыграл он роль, которую потом любил всю жизнь: пону¬

рого Платона Михайловича Горича в «Горе от ума». Как помог

ему в этом Ленский в роли Чацкого! Пылкий, подвижной, па¬

ливший безудержной скороговоркой! А Горич у Варламова —

поникший, грустный, усталый тянислов... Только по статной

выправке можно было признать в нем недавнего бравого кава¬

лергарда. Раздавлен каблуком сильной и властной жены, вяло

покорен и оставил себе только одно право — зевать. И делал он

это как ребенок, которому давно пора в постель, а тут — поди ж

ты! — потащили на бал... Зачем ему этот бал? Таким Горич оста¬

вался у Варламова и спустя много лет, когда играл эту роль на

сцене Александрийского театра в Петербурге.

После Нижнего Новгорода — Саратов.

Во весь опор сыграл в саратовском театре с десяток ролей.

Снова Скотинина, потом Алешу Поповича в лихой инсцениров¬