Варлорд. Темный пакт

Британец только усмехнулся. Девушка, не прощаясь, развернулась на каблуках и собралась было снять пелену полога.

– Сэми, – окликнул ее кузен.

Его единственная по-настоящему любимая сестра, Элизабет Саманта Мари-София, герцогиня Родезийская, самый настоящий enfant terrible, несносный ребенок британский королевской семьи, или, как ее называли последние годы – черная принцесса, застыла на несколько секунд, словно раздумывая – оборачиваться или нет.

– Спасибо, что выполнила мою просьбу, – произнес мужчина ей в спину.

Девушка даже не обернулась. Сняв пелену порога, она порывисто пошагала к двери. Мужчина даже взглядом ее не проводил – знал, что против решения семьи, а тем более против него, Саманта не пойдет.

Соответствуя собственной репутации, выходя из кабинета – двигаясь навстречу грядущему добровольному заточению в шотландских горах, Саманта позволила себе с чувством хлопнуть дверью. Так, что вздрогнули стены отеля и опасно для окружающих напрягся весь полуэскадрон охраняющих принца гвардейцев.

С чувством закрытая Самантой дверь едва не вылетела из коробки, приоткрывшись от инерции удара. Один из гвардейцев заглянул в кабинет и, увидев, как принц успокаивающе махнул рукой, аккуратно прикрыл створку.

Сам оставшийся за столом мужчина на грохот даже не обратил внимания – его мысли уже практически всецело занимала истинная цель визита в этот забытый Богом протекторат. От таких приглашений, как он получил еще полгода назад, не отказываются. И сейчас принц думал о том, каким образом будет обеспечивать свое инкогнито в предстоящей встрече русский цесаревич.

«И что такое она все же сказала мальчишке?» – в последний раз подумал британец перед тем, как забыл об этом. Одно сложное дело, во время которого неожиданно удалось еще и привести в чувство Саманту, сделано, пора было переходить к следующему.

Глава 20

Полностью черные глаза, без радужки и белка. Блестящие, словно глянец камня, – взгляд, от которого душа уходит в пятки. Глаза совсем рядом, горячее дыхание на лице, прижавшееся гибкое тело. И слова… слова…

Что она мне сказала?

Попытка вспомнить вызвала практически физическую боль. Прорываться сквозь пелену беспамятства было невероятно тяжело. Взор застилала размытая муть – я все никак не мог сконцентрировать взгляд и понять, где нахожусь. Попытался приподняться, но от легкого движения по телу прострелило болью, навалилась тяжесть мышечной усталости.

Господи, как мне это все дорого-то, а?! Когда я смогу нормально выспаться без пробуждений с того света, непрошеных высокородных пьяных гостей, необходимости, едва пробудившись, вставать и бежать куда-то, чтобы убить или постараться не быть убитым? Гоняют меня как мальчика по углам все кому не лень!

«Да-да, уже не мальчик, тебе ведь почти пятнадцать», – подсказал внутренний голос.

С ответом я не церемонился – прямо, коротко и экспрессивно сказав, куда стоит ему идти.

– Что? – появилась передо мною темная тень, заслоняя светлую муть.

«Я это вслух сказал?»

После вопроса с той стороны окружающего мира и вспышки удивления я немного пришел в себя. Сморгнув несколько раз, попытался сесть. Мне почти сразу помогли, аккуратно подхватив за плечи и приподнимая.

– Видишь меня? – поинтересовался ровный голос. Наконец-то сфокусировав взгляд, я увидел уже знакомые зеленые армейские импланты. Интересно, спецы-конфедераты второй раз прибыли в протекторат или после первого моего освобождения здесь и дожидались?

Звук распахнутой двери, буханье шагов, поскрипывание амуниции.

– Вашбродь, карета в пути, подлетное время пять минут, – произнес кто-то сбоку.

– Вернулся? – поинтересовался офицер, глядя мне в глаза.

Не отвечая, я осмотрелся. Лежу, вернее уже сижу, на кушетке в светлом помещении, похожем на больничную палату. На тюремную больничную палату. В стенах художественные дырки от пуль, на полу инсталляция из двух тел в доспехах. Присмотрелся – современная легкая броня, используемая в большинстве наемниками ЧВК Европейского союза. Еще чьи-то ноги в такой же броне видны на полу коридора через распахнутую дверь.

Напротив офицер конфедератов – держит снятый шлем в руке, внимательно на меня смотрит. Поодаль еще один боец, совсем рядом второй – только вошедший, сообщивший про карету. Все в легкой броне красно-черной расцветки, стандартной для британской колониальной армии. Похоже, парни конфедераты тоже в троллинг умеют.

– Вроде очнулся, – прислушиваясь к своему голосу, ответил я офицеру.

Тот протянул руки, приобнимая меня за плечи, и вдруг резко дернул. Мой истошный крик заметался среди звуконепроницаемых стен. Когда воздух закончился, я только захлопал открытым ртом – не в силах вздохнуть от непереносимой боли.

Офицер потеснился, а рядом оказался стоящий до этого поодаль боец. На его левой стороне груди я заметил небольшую эмблему – пронзивший череп кинжал, обвитый змеей, голова которой вылезала из глазницы. Знак означал, что передо мной полевой фельдшер – и в паузах между убийством людей он может кому-нибудь наклеить пластырь на ранку или дать таблетку аспирина.