Варрава

«Он спит!» — беспрерывно повторял его мозг, но он знал, что эта мысль служит только для того, чтоб заслонить другую, пробудившуюся на дне его души. Несколько времени он просидел совсем неподвижно, потом машинально встал, пробрался тихонько к столу, ощупал лежавшие на нем вещи, схватил что-то и судорожно сжал в руке. Это был нож. Беззвучно, задерживая дыхание, подкрался он к кровати, на которой лежал нищий, положил руку ему на грудь, осторожно передвигая ее, пока не почувствовал биения его сердца, и поднял нож. Но в ту же минуту ему показалось, что белые зубы Аввы сверкают из-за раскрывшей его рот насмешливой улыбки. Рука его выпустила нож, и он упал на пол.

«От этого толку не будет!» — подумал Иуда и отошел от кровати. Он не чувствовал ни раскаяния, ни содрогания пред тем делом, которого едва не совершил, а только сознавал с унынием; что от этого толку не будет. Не думая больше о том, чтоб не шуметь, он вернулся к своей постели, бросился на нее и почти мгновенно заснул.

В эту ночь ему вновь приснился тот сон, который он видел в пустыне близ Генисарета. Возле него стоял высокий, темный призрак и своим взглядом, сотканным из мрака, так долго и так пристально смотрел на него, что он от этого проснулся.

Было еще темно; Иуда первым делом взглянул в ту сторону горницы, где стояла кровать нищего. Смутно различил он его большую, безобразную голову, и снова в нем заговорило чувство унижения. Он поспешно встал, оделся так, как если б собирался в дальний путь, взял свой посох и вышел из дому.

Была звездная, тихая, холодная ночь. Вскоре он оставил позади себя город; перед ним расстилалась угрюмая равнина. В лицо ему веял свежий ветерок, легкий и тихий, как дыхание ночи. Он дул с севера, и прямо навстречу ему направился Иуда.

Он чувствовал себя несколько утомленным не телом, а душой, но зато таким спокойным, как теперь, он давно, давно уже не был. Он отказался от бесплодной борьбы и возвращался вновь к Иисусу для того, чтоб свершилась его судьба.

* * *

Через два дня он снова был в Иерусалиме. Его отсутствие длилось два месяца; теперь была зима. Но ни в городе, ни в его окрестностях не нашел он никаких следов Иисуса и Его учеников. В течение нескольких дней ом исходил все прилегающие к Иерусалиму места, но его поиски оказались тщетны. Он расспрашивал; некоторые только подозрительно взглядывали на него и не отвечали; другие говорили, что Иисус давно уже не показывался в городе, что он ушел неизвестно куда. Один старик с кротким и умным лицом прибавил к этому:

— Если ты найдешь его, скажи ему, чтоб он лучше не возвращался.

Иуда пугливо посмотрел на него, но не попросил у него объяснения.

Слабая надежда начала зарождаться в его душе, может быть, он его не отыщет! Он не прекращал однако своих разведок; он чувствовал, что не успокоится, пока не испробует всего, он испытывал болезненное желание добыть таким путем уверенность, что судьба не хочет, чтоб он нашел Иисуса.

Раз вечером, находясь на вершине Елеонской горы, он прошел мимо женщины, лицо которой показалось ему знакомо. Она сидела и смотрела вниз, на Иерусалим, до того погруженная в свои мысли, что не заметила Иуды. Он остановился и стал всматриваться в нее. Нет сомнения, что он видел раньше это лицо, но когда и где? Да, теперь он вспомнил, это та женщина, с которой Иисус шел из Иерусалима в тот самый вечер, когда он, Иуда, обратился в бегство.

Зловещее предчувствие овладело им; он поспешно прошел мимо нее.

«Зачем мне говорить с ней? Кто может меня принудить ее спрашивать! — подумал он. — Никто принудить меня не может, я не стану ее спрашивать!» — громко сказал он. Но в ту же минуту он вновь остановился, и губы его сложились в странную усмешку. «Никто кроме меня самого, — снова подумал он с унынием, — что пользы от этого? ведь я же знаю, что все равно должен спросить ее!»

И он опять стал медленно приближаться к ней. Тогда она увидела его и обратила к нему свое лицо. Он попытался прочесть свой приговор в ее чертах: «Да, она знает!» — подумал он и запальчиво, почти с угрозой воскликнул:

— Женщина, ты знаешь где Иисус Назарянин!

Она побледнела сначала, но затем спокойно и открыто посмотрела ему в лицо и ответила уверенно:

— Да, я знаю, но не скажу.

Иуда взглянул на нее с изумлением, почти с благодарностью.

— Почему ты не хочешь сказать? — нерешительно спросил он.

Она покачала головой и повторила:

— Нет, я не скажу!

Голос ее выражал твердое, непоколебимое решение. Точно тяжесть свалилась с сердца Иуды; он поспешно отвернулся и пошел прочь.

«Я все сделал, — думал он, — так хочет судьба!»

Вдруг он содрогнулся, и лицо его сделалось совсем белым. Женщина позвала его. В страхе он ускорил шаги. «Может быть, она раскаивается, да и отчего я не был настойчивей, отчего так поспешно ушел от нее!» — промелькнуло у него в голове. Но в ту же минуту он ясно осознал, какая это низменная, дрянная мысль. Внезапно вспыхнувшая гордость подсказала ему, что она недостойна его, что так низко он не должен падать. Он остановился и стал ждать женщину.