Варшава

Идем по проспекту. В ушах звенит. Шмыгают мимо машины. Блестят троллейбусные провода. Несколько мужиков толпятся у зарешеченного окна «ночника». Дед в пиджаке, с медалью, смотрит на нас. В руках – сетка пустых бутылок.

Оля говорит:

– Знаешь, чем еще Германия отличается от нас?

– Чем?

– Свободой!

– В смысле?

– Там люди свободные, раскрепощенные такие, что ли… Я видела ночью в Берлине двух молодых немцев-гомосексуалистов. Красивые такие мальчики. Стояли в центре города и целовались, и на все им было наплевать. У нас здесь разве такое возможно?

– Не-а. Люди не привыкли.

– Ну вот.

Площадь Победы. Выходим из перехода к вечному огню. На мраморной плите валяется букет завядших цветов. Оля выставляет руки над огнем, греется. Я – тоже. По проспекту проезжают редкие машины. Впереди начинается «стометровка» – на ней переминаются с ноги на ногу проститутки. Светится орден на верхушке монумента. Мы целуемся.

Спускаемся в переход. Горят лампы под белыми колпаками. У таксофонов стоит бутылка из под шампанского.

Оля говорит:

– Поехали ко мне – поймаем машину.

– А твои?

– Никого нет дома.

Лежим на кровати.

Оля говорит:

– В одиннадцатом классе я спала с грузином. У него была своя фирма – в квартире, недалеко отсюда. Я думала, что он даст мне за это деньги… Много денег. Мне тогда очень нравились мотоциклы, а родители никогда бы мне не купили. И я начала придумывать всякие способы, как сама заработаю на мотоцикл. Сначала думала, что буду продавать машины, иномарки. Их пригоняют из Германии, например, по пятьсот долларов, а я буду покупать и продавать потом по восемьсот. Еще была идея открыть агентство недвижимости – находить людям квартиры, а мне чтоб платили проценты. А потом познакомилась с грузином…

– И он дал тебе денег?

– Нет. Мы только ходили в ресторан раза два… В гостинице «Минск»… И подарил мне эротические трусики – они тогда продавались в первых «комках»: маленькие, сворачиваются в футляр в форме ореха. Какая-то дурацкая надпись типа «Подарите вашей любимой девушке орех»… Я их выбросила…

Оля берет из пачки «Gauloise» сигарету, щелкает зажигалкой, выпускает дым.

– Тебя не обломало, что я про это рассказала?

– Не-а.

Я придвигаюсь ближе. Мы лежим, обнявшись.

Стою на лоджии. Льет дождь, гремит гром. Босые ноги мерзнут на мокром цементе. У подъезда дерутся два алкаша. У одного разбит нос, дождь размыл кровь по подбородку.

Оля, завернувшись в одеяло, выходит на лоджию. У нее в руках сигареты и зажигалка.

Она спрашивает:

– Это первая гроза здесь в этом году?

– Наверно.

Я обнимаю ее, мы целуемся.

Она закуривает, выпускает дым.

Внизу один алкаш, шатаясь, идет к подъезду. Второй медленно поднимается с асфальта, хватается за дерево.

Просыпаюсь от воя автомобильной сигнализации. Она несколько раз меняет мелодию и обрывается. Оля открывает глаза.

Курим на балконе. Над домами висит оранжевое солнце. Дворник в синей куртке метет улицу.

Я говорю:

– Мне надо уходить.

– Хорошо.

– Значит, ты послезавтра уезжаешь?

– Да. Ты приедешь ко мне?

– Обязательно.

– Я сделаю тебе приглашение. Мне люди, у которых я сначала жила, сказали: если надо кого пригласить, – родственников там, друзей, – то без проблем…

***

Шеф берет пачку «зубров», разрывает банковскую упаковку, начинает считать.

– Итак, Владимир, вынужден тебя огорчить. Прибыль у нас в марте получилась маленькая. В основном, конечно, из-за того, что девушки наши ездили в поездку. Но я думаю, что ты со мной согласишься: поздравить женщин в такой праздник – дело святое. Ну и, по-прежнему, твоего вклада в общее дело не ощущается. Поэтому мне пришлось принять непростое решение… – Он берет из пепельницы сигарету, затягивается, отпивает кофе. – Я надеюсь, что мы расстанемся друзьями. А может, еще и встретимся в будущем. Вдруг те проекты, о которых я говорил, заработают, и тогда нам понадобится человек вроде тебя, который мог бы ими заняться и поднять, так сказать, на должный уровень. Но пока – я хочу, чтобы ты меня правильно понял, – я не могу держать на зарплате человека, который не приносит прибыли. У твоего приятеля, Сергея, похожая ситуация: у него не так много работы. Но если его уволить, мы останемся без курьера. Так что…

– А как с зарплатой?

– За март я могу заплатить тебе по нашей новой схеме двадцать долларов. И то – я их, можно сказать, беру из своего кармана, отрываю от семьи. Ну а за апрель… – Шеф разводит руками.

– Но уже двадцать пятое число, я почти месяц отработал…

– Да, я понимаю, но, к сожалению…

– Если вы собирались меня уволить, то сказали бы раньше – я бы не выходил на работу…

– Ладно, так и быть. Поддержу тебя финансово, опять из своих личных средств. Еще двадцать долларов за апрель. Итого – сорок долларов. По курсу четыре пятьсот двадцать… Это будет… – Он жмет кнопки на калькуляторе. -…Сто восемьдесят – восемьсот.

На столе лежит «Народная газета», в нижнем правом углу страницы – реклама «Приорбанка»: «Внимание! Новая услуга – размен стодолларовых купюр. В неограниченном количестве и любым номиналом».

***

Напротив иняза, у немецкого посольства, – очередь: человек пятьдесят.

Я спрашиваю:

– Кто последний на визу?