Варвар

На это раз краснели перильца у деревянных мосточков через широкий ручей. Мостки даже с виду казались очень старыми, много раз чиненными, вода же в ручье оказалась прозрачной и вкусной – тут же решили и устроить ночлег. Немного передохнув, воины снова разбились по парам – караулить ночью, разбрелись, кто охотиться, кто удить рыбу, запалили небольшой костерок.

Устало вытянув ноги, князь уселся в мох, привалился спиной о серовато-бурый ствол осины, да, подняв глаза, смотрел, как по серебристой паутинке меж ветками ползет к попавшей в тенета мухе паук. Хорошо было кругом, привольно. Выглядывая из-за деревьев, ласково светило клонящееся к закату солнышко, и длинные тени кустов казались черными, словно призраки близившейся ночи. Взошла уже и луна, повисла над вершиной сосны бледно-прозрачным тазом, висела и хмурилась – ждала, когда ж наконец уберется надоевшее за день солнце.

У ручья, за ракитником и ольхою слышны были приглушенные голоса отправившихся за рыбой воинов, охотники же – Серый Карась и Горност – ушли промышлять почти сразу. Отправились за ручей, туда, где только что проходили – заприметили удобное для дичи местечко.

Неподалеку от бивуака, в кустарнике, пела малиновка, ближе к ручью слышалось недовольное кваканье, а над самой головой, где-то посреди густой кроны, неутомимо молотил дятел. Какая-то птичка с красной грудкой нахально уселась на ветку прямо над хевдингом и, склонив голову набок, с любопытством посматривала вниз. Подняв глаза, Радомир удивился – снегирь, что ли? Ну, точно – снегирь. А может… Может, воробей – только крашеный! Подумав так, молодой человек хмыкнул – во, догадался! Ага, воробей, как же. Снегирь и есть, ну и что с того, что зима уже давно кончилась, снегири некуда не улетают, просто ближе к теплу перебираются подальше в лес. Как вот этот.

– Ку-ку, ку-ку, ку-ку… – в отдалении закуковала кукушка.

Громко так, можно даже сказать – навязчиво.

Князь насторожился – неужели, это подает знак Миусс? Нет, не похоже – слишком уж натурально, подделать так невозможно… Это для человека двадцать первого века невозможно, а для местных – раз плюнуть – тем более, для гунна.

– Ку-ку, ку-ку, ку!

Никакая это не кукушка! Сигнал.

– Скорька! – подумав, князь позвал с собой возившегося у костра парня. – Бери оружие и пошли.

Воин даже спрашивать ничего не стал, тут же и изготовился, глянул вопросительно из-под челки.

Рад кивнул на возвратившегося от ручья галла: мол, не стоит, чтоб лишние люди знали…

– Пойдем-ка, брат, и мы к ручью. Вымоемся.

– Конечно, пойдем, князь.

– Амбрионикс, за костром посмотришь? Не в службу, а в дружбу.

– Посмотрю, – усаживаясь у огня, кивнул галл, почему-то выглядевший весьма озабоченным. Может быть, не получил очередного условного знака? Или получил, да не тот?

– Мы скоро.

Махнув рукой, князь скрылся в ольховнике, куда тотчас же последовал и Скорька. До ручья оба не дошли; скрывшись от глаз проводника, свернули, резко забирая вправо, туда, где снова послышался настойчивый зов кукушки.

– Княже! – Скорька наконец осмелился спросить: – Нас там что ждет?

– Не знаю, – пожал плечами Рад. – Дойдем, глянем. Но меч приготовь. Так, на всякий случай.

– Это гунн нам кукушкой кричит?

– Хм… – Радомир скривил губу.

Ничего-то от охотника в лесу не скроешь! Ишь ты, сразу все просек, так-то.

– Гунн, да. Верно, нашел что-то.

– Княже… во-он по той тропке сподручней.

– Сам вижу. Ага!

Миусс вынырнул им навстречу беззвучно, как настоящий индеец. Ни одна веточка в кусточках не шевельнулась, и растущие густым подлеском папоротники, как стояли, уныло склонившись в безветрии, так и продолжали стоять.

– Миусс, это ты звал?

– Их было трое, – виновато потупился гунн. – Они засаду устроили там, где хотел я. Напали… не уследил. Пришлось их… – парень красноречиво скривился.

– Что, всех? – изумился Рад и, моргнув, дотронулся рукой до окровавленной щеки Миусса. – Ты ранен?

– Так… ерунда. Они – из здешних мест, да. Все знают хорошо, спрятались, затаились… даже я не заметил – дурак. Искал, где б самому затаиться, а вот, вышло…

– Вышло, что на засаду нарвался, – скептически протянул Радомир. – Ладно, веди, показывай.

– Вон там, в орешнике.

В густых кустах лещины, действительно, можно было легко укрыться, как это и собирался сделать Миусс, ежели б не те, кто на него напал. Бедолаги. Лежат теперь под тенистыми кронами, мертвее мертвого, молодец Миусс, управился с тремя, да и с пятью бы смог, не силой – умением, проворством и ловкостью.

Один их мертвых был лет тридцати, судя по прохудившейся одежке и мозолистым рукам – из крестьян или прислуги. Второй – тоже из слуг, разве что одет чуть приличнее. Худой, жилистый, с непропорционально большой головой и цепкими, со скрюченными пальцами, руками.

– Значит, третий сбежал, говоришь, – покачал головой хевдинг. – Впрочем, не думаю, что они вот-вот нападут. Хотели бы – давно напали.

– Да и не так много у них людей, – презрительно бросил Скорька. – Вон, какие доходяги попались!

– Да, воины те еще, – нагибаясь к убитым, Рад скосил глаза. – Миусс, ты их обыскал уже?