Варвар

– Далась тебе эта изба, – Борич повел плечом и тут же мечтательно улыбнулся. – Конечно, свой дом иметь – это славно!

– Вот и я говорю – славно! А ты – всадники, всадники…

– Все ж спать сегодня по очереди будем.

Гостой встрепенулся, смешно наморщив нос:

– Тогда, чур, я – первый. А ты потом – до утра. А днем, уж так и быть, дам тебе выспаться.

– Это еще кто кому даст. Слышь, Гостойко, – Борич покусал губу, посмотрел вокруг, словно бы что-то прикидывал. – Давай-ка мы сегодня не один костер разожжем, а дюжину. Чтоб те, с того берега, переправу устраивать опасались. Пусть другое место ищут, верно? От наших селений подальше.

– Умный ты у меня, брате. Ну, пошли тогда хворосту соберем, – отрок рванулся вперед, да вдруг замедлил шаг, обернулся, глаза прищурив. – Все хотел спросить – ты о чем, брате, третьего дня, под луной с Кием-старцем беседовал?

– Под луной? – наморщил лоб старший братец. – С Кием? А! О Радомире-князе.

– О ком?!

– О ком, о ком. О том, кто нас сюда… Староста больше спрашивал, я отвечал. Не так-то давно мы этого Радомира и знаем. Мол, да, княжил в селении, за гуннов воевал, при Аттиле-князе великом, воевал, говорят, хорошо, сам Аттила его ценил и все его воеводы. Потом вернулся – дальше родом своим править. Нынче же земли Радомира-князя в упадок пришли – мор, болезни, да и врагов кругом хватает. Как и здесь – готы, гунны. Да и Луговые Кулиши в силу войти должны были – уж тогда Радомировым и вообще хоть беги без оглядки.

Гостой вскинул глаза:

– Он же князь! Воевать будет.

– Да будь он хоть сам Аттила! Много не навоюет. Сколько Радомировых? И сколько Луговых Кулишей? Намного, намного больше, даже и не сравнить.

– Чего ж тогда Гоемысл по болтам таился?

– Не знаю, Может, нехорошее что совершил, вот из родного рода и выгнали. Ладно, братище, под ноги лучше смотри, да не ленись, собирай хворост.

Не поленясь, парни запалили костры почти по всему мысу, всего около дюжины, а потом, как начало темнеть, даже бегали туда-сюда, подкидывали в огонь дровишки. Вообще-то, конечно, по уму надо было отправить Гостоя с вестью в селенье. Мол, появились на том берегу чужие люди, всадники, явно что-то замышляют, высматривают. А, с другой стороны – мало ли, кто там по тому берегу ходит? Там всегда кто-нибудь ходит. Пошли брата – после смеху не оберешься. Да и со стадом одному не управиться, не выдоить – руки устанут. Тем более, что уже совсем скоро, на днях, быть может, уже сегодня или завтра, приплывет на своем челне Корченя-рыбак, заберет молоко и такое, и кислое – под простоквашу, творог. Не только рыбак Корченя, еще и охотник знатный, челнок у него приметный – с оленьей рогатою головою, и не лень же было ее на носу укреплять. Да, Корченю и подождать, ему о чужаках и поведать. По реке до родного селения – близко, правда, есть еще пути окружные, тропки-дорожки охотничьи, тайные, про которые никто из чужих и не ведает ничего. И не должен, ведь иначе – беда. Иначе явятся вороги, откуда не ждут, налетят, словно смерч, внезапно, все порушат, пожгут. Беда, ой, беда будет.

Так вот подумал Борич, так и решил, хворост в пламя кидая. Брату ничего не сказал – смену свою отсторожив, спал давно братец, не рядом спал, чуть в отдаленье, у стада – так старший братец решил, для надежности, на всякий случай.

– Кормак, Кормак, – юноша подозвал собаку, погладил.

Хороший Кормак псинище, серый, в желтых подпалинах, сильный. С таким помощником любо-дорого со стадом управляться, он и волка издалека чует, и чужих вороватых людишек. Раньше еще один пес был – Бардайко – тоже хороший, сильный, жаль вот, по весне его волки задрали.

Туман по реке клубился, густой – на лугу и коров не видно. Скоро и рассветет, небо за лесом алеть уже начинает. Солнышко скоро поднимется, разбодяжит, прогонит туман, и снова все хорошо станет, красиво, радостно. А не пора ли уже коров подоить – разбудить братца. Слышно – мычать уже начинают коровушки. Самая пора для утренней дойки.

Кормак вдруг встрепенулся, навострил уши.

Борич погладил собаку по голове:

– Тихо, тихо, Кормаюшко. Что там еще? Кого почуял? Волчище-злодей от реки крадется? Или плывет кто?

Пес вскочил на ноги и, повернувшись к реке, залаял громко и как бы предупреждающе – мол, сюда соваться не след!

– Ладно, Кормак, – юноша прихватил с собой лук и стрелы, потрогал висевший на поясе нож. – Пойдем, глянем.

Оба, пастух и собака, уже спустились к самой реке, когда Борич запоздало вспомнил, что забыл разбудить брата. Впрочем, от лая тот должен был бы проснуться сам, спали на лугах чутко.

Чу! Что-то плеснуло. Рыба? Весло?

Ну, конечно – весло! Из тумана на отмель выплыла вдруг рогатая оленья морда.

– Корченя! – опустив лук, радостно засмеялся Борич. – А мы тебя вчера еще ждали. Да не лай ты, Кормак, свои! Кому сказал – не лай!

Отрок спрыгнул в воду, протянул руку – помочь причалить…

И даже не понял, кто, как и когда его ударил. Сзади, по голове. А собаку пронзили стрелою. Но этого Борич тоже не видел – упал…