Варвар, который ошибался

– Вперед! Верить можно только мечу… и топору! – хохотнул Шатци и крутанул топор, мой топор.

Внезапно брат всхрипнул, схватился за голову свободной рукой и устремил на меня взгляд, в котором застыли осколки льда.

– Фа… Фатик… Все, что я тут… Опомнись!

– Шатци?

– Шепот! Шепот…

Проклятие! Да не слышу я шепота!

– Голоса в твоей голове?

– Нет! Шепот, не голоса!.. – Взгляд брата затуманился, но очистился за какой-то миг. И вот уже Шатци взирает на меня с прежней глумливой ухмылкой.

– Шатци?

– Хе, Фатик, забудь. Забудь. Нужно идти.

Я оглянулся, снедаемый недобрыми предчувствиями. Альбо казался в полумраке статуей из алебастра, статуей, что небрежно прикрыли одеждой… Туша чорона уже начинала издавать знакомое зловоние. Еще пара минут, и она распадется прахом, подобно гшаану. Или чирвалам, или шаграутту, нашедшим успокоение на дне пропасти Дул-Меркарин.

Гродар лежал на боку, львиная грива запахнула демонскую морду, сквозь окровавленные слипшиеся пряди блестела крупная бусина глаза. Я подумал, что Охотник Борк, если он встретится мне на пути, вряд ли будет столь же легкой добычей. Да и мешочков с огненной смесью у меня больше нет. Но со мной брат, настоящий пробивной талисман! Сладим, сдюжим, прорвемся!

Виджи я понесу, а принц…

– Скареди?

– Да, мастер Фатик?

– Вытяните руки, вот так. – Я осторожно сгрузил на руки паладина Квинтариминиэля. Весил он не то чтобы очень много.

– Ваша ноша, Скареди.

– Святая Барбарилла! Я слеп, ровно крот!

– Это принц. Вы его не уроните. Самантий!

Трактирщик, задыхаясь, подковылял ко мне, грохнув сковородкой о стену.

– Будешь его сопровождать. Придерживай под локоть. Ты его глаза. Голубые очи.

– Ясно, Фатик. Это справедливо!

Эк тебя переклинило на справедливости, приятель.

– Тулвар! Пойдешь следом за ними. И молчи! Молчи!.. Молчи, я сказал! Крессинда, клади руки на плечи Тулвара. Монго – на плечи Крессинды, Имоен – на плечи Монго. Если кто-то уберет руку – значит, он хочет снять повязку. Если он хочет снять повязку – значит, он и есть предатель. – Так я сказал, разумеется, блефуя: руку можно снять с плеча по десятку причин и поводов. Но припугнуть моих бывших праведников – а ныне вполне сложившихся лжецов – стоило. – Олник – замыкающий. Да, черт подери, я приказываю тебе охранять наш тыл! Если кто-то снимет руку – закричишь!

Так мы и двинулись – самый нелепый отряд в истории посещений Оракула. Я шел рядом с братом, Виджи спала на моих руках сном младенца, немного приоткрыв рот. Я мог бы нести ее вечно (и любить – тоже).

– Нам долго идти, Шатци?

– Нет, Фатик. – Он снова заговорил шепотом: – Будь спок, прорвемся, и всем по черепку настучим, кто захочет, а кто не захочет – тех мы за ноги подвесим. Гритт, что за шепот имел в виду Талиэль?

Понятия не имею, Шатци. Я знаю, что иду в Зал Оракула, где тебе обещана смерть. И я рад, что наследником престола оказался ты, мой сводный брат. Я бы не справился. А тебе и справляться не нужно – дуракам сопутствует удача.

Мы продвинулись шагов на сто, редкие светильники освещали наш путь. Дважды мы встречали трупы аколитов, некоторые были изрублены с особой жестокостью – это явно постарались посланники Вортигена. Затем впереди показался изгиб коридора, мы повернули и увидели туман, устеливший пол серовато-желтой периной. Тот самый туман. Его просто не могло тут быть. Однако он был.

Теперь я понял, о каком шепоте толковал Шатци.

Чуждое явилось. Оракулу, как и храмовой горе, осталось недолго.

Когда варвар чувствует приближение смерти, ему надлежит убежать.

3

Я охнул.

– Туман… – проронил мой брат, шумно потянув носом. – Не дым, нет. Вообще не пахнет. Морок явный.

– Всем стоять, – успел сказать я, и тут Виджи изогнулась с протяжным хриплым вздохом. Это случилось так внезапно, что я едва не выронил ее; тень птицы со сломанными крыльями метнулась по гладко отесанной стене. Затем эльфийка обвисла на моих руках, запрокинув голову. Я подставил под ее затылок локоть, взглянул на лицо. Его исказила застывшая гримаса боли, однако в сознание Виджи так и не пришла. Только теперь это был не сон, нет, болезненное забвение с полузакрытыми глазами.

Терпи, лисьи ушки… Я знаю, что чуждое давит на тебя, на всех эльфов.

– Самантий, как раненый?

Трактирщик шумно завозился в полумраке.

– Доходит. Сердчишко едва-едва… Несправедливо это… Ох, несправедливо!

Великая Торба, нужно торопиться!

– Да, справедливостью здесь и не пахнет. Она, Самантий, в наших руках.

Трактирщик кивнул со значением:

– Да, да, Фатик, как же ты прав! Справедливость всегда в руках простого человека, и он воплощает ее как может, в меру своих сил!

К чему ты это плетешь, Самантий? Смерть Альбо, кажется, помутила твой разум…

– Всё. Тихо. Пошли!