Варвара-краса, или Сказочные приключения Кощея

— Да иду я, иду… — тяжко вздохнув, я глянула в ошалелые и круглые, как пятак, жёлтые глазища Кошмара, чёрного тощего котяры, приблудившегося к нам полгода назад. И, стряхнув обнаглевшее животное с кровати, поплелась в сторону ванны.

Отчаянно зевая и предпринимая бессмысленную попытку доспать на ходу, спотыкаясь то об голодного кота, то об игрушки, то об порог. К сожалению, сначала просыпалась я, потом уже мозг. И материнство только ухудшило это состояние, доведя до автоматизма некоторые действия.

Например, в ванную комнату я попадала без особых проблем и с закрытыми глазами легко находила как кран, так и зубную щётку с тюбиком пасты. Зато после умывания прохладной водой можно было уже без особого страха взглянуть на собственное отражение, привычно вздрогнув и мысленно перекрестив оное.

— Мда, — задумчиво протянула, привычно пропуская мимо ушей жалобное мяуканье кота, попавшего в лапы будущего светила медицины. — Дурдом. И я в нём…

Похоже, его настигла очередная проверка внутренних и наружных органов. Исключительно принудительная и без учёта его же мнения. И судя по строгому и серьёзному «Киса, тут!», к концу проверки у несчастного Кошмара найдут все возможные страшные и неизлечимые заболевания. Даже если он ими страдать в принципе не может.

— Марья, оставь кота в покое! — крикнула из ванной, пытаясь расчесать волосы и переплести развалившуюся за ночь косу. И добавила, куда тише, когда кот забился под раковину, а ребёнок дорвался до барабана. — Дурдом, блин, и я в нём ну вылитая Баба-Яга… Только носа знаменитого и не хватает!

А вид в зеркале действительно… Впечатлял. Круги под глазами аля панда, хмурый взгляд женщины на вечной диете и общий вид упыря далеко не первой свежести. И это ещё только первая неделя проверки пошла, а дальше что будет? Нет, определённые плюсы в такой неотразимости есть, можно попробовать надавить на жалость проверяющих и пустить скупую слезу перед начальством, настаивая на отпуске и прибавке к жалованью.

Но что-то мне подсказывает, не пройдёт такой финт ушами, не пройдёт…

— Ма? Ням? — ребёнок объявился на пороге, как по мановению волшебной палочки. И с таким невинным выражением лица, что я почесала затылок, пытаясь вспомнить, что могло сотворить это чудо.

Кот, отползая в самый дальний угол, усиленно притворялся мёртвым. Звука падения чего-то тяжёлого я не слышала, звона битого стекла тоже. Остаётся только одно…

Разглядывая изрисованные отчёты, над которыми моя полусонная тушка, собственно, и корпела две ночи подряд и сем дней до этого, я вздохнула и укоризненно посмотрела на Марью. Та спрятала руки за спину, опустив голову и водя ножкой по ковру. Вот только измазанные фломастером щёки было проблематично скрыть.

Как и хитрющий взгляд, очень хитрющий взгляд маленького, пакостного чертёнка.

— Мань, ну я ж просила… — вздохнула, убирая испорченные документы в отдельную папку. И тихо радуясь, что приучила себя распечатывать в трёх экземплярах каждую бумажку.

— Не наится? — огорчённо протянула малышка, показательно тяжко вздыхая.

— Нравится, — цокнула языком, убирая папки с неиспорченными документами, готовыми для налоговой, повыше. Вздохнула ещё раз и подхватила своё любимое чадо на руки, чмокнув засмеявшуюся Марью в щёку и потащив её на кухню. — Очень нравится. Но давай ты мои рабочие бумажки трогать всё-таки не будешь, а?

— Агась, — снова честный взгляд и счастливая улыбка, не внушавшая никакого доверия. После чего ребёнок снова выдал, нахмурившись. — Ням?

— Ням, — усадив Марью на стул, я повернулась к плите, соображая, что бы такого приготовить, что бы и времени заняло немного, и ребёнок съел всё без лишнего сопротивления. Но выбора особого не было, так что, вытащив пакет молока, пачку овсянки и сухофрукты, я занялась священнодействием.

Сварить кашу — это вам не годовое оборотное сальдо подсчитать, не хухры-мухры!

— Сейчас каша, потом поездка с мамой по делам, а потом в парк. Согласна? — я подмигнула задумавшемуся ребёнку и принялась аккуратно помешивать закипающее молоко.

Та сморщила нос и недовольно протянула:

— Не очу-у-у… Улять!

— Сначала каша, потом гулять, — задумчиво перебирая приправы, я пыталась вспомнить, к какому часу мне надо явить в налоговую. Выходило что к одиннадцати, а значит, есть ещё где-то час на сборы и дорогу. Не так уж много, на самом-то деле.

Учитывая, как некоторые любят эти самые «сборы»!

— Ма, кохфе!

— Тьфу ты… — ругнулась себе под нос, выплывая из задумчивости и спешно выключая газ. Кофе, поставленный в небольшой турке, счастливо булькая сбежал, затушив конфорку. По воздуху поплыл аромат горелого напитка, а Марья, улучив момент, пока я отвлеклась, запулила в меня остатками каши.

И тут же слиняла, хихикая. Жест рука-лицо у меня получился чисто машинально, добавив пятен на домашнюю футболку и завершив бодрое начало утра не менее бодрым окончанием. Вот только стирки мне для полного счастья и не хватало! Машинка и так пыхтит исключительно из вредности и держится на одном честном слове последнего ремонтника. А деньги на ремонт…

Эт отдельная и очень печальная песня.