Варварские нашествия на Европу: германский натиск

Во время этой осады лангобардские герцоги и их войска распространились во всех направлениях. На западе они трижды вторгались в Галлию через Южные Альпы между 560 и 576 г. На юге они очень быстро переправились через центральные Апеннины и вторглись в Тоскану и Лациум; начиная с 575 г. Рим был блокирован с суши. На юго-востоке другие отряды прошли по Виа Эмилия и Виа Фламиния, обогнув Равенну с юга, и около 575 г. заложили первые основы будущих герцогств Беневент и Сполето. С 578 г. отмечается присутствие лангобардов во главе с герцогами Фароальдом и Зотто в Кампании.

Альбоину не хватило времени, чтобы воспользоваться своим успехом: он был убит в 572 г. Его династия оборвалась. Король Клеф, избранный ему на смену, был, в свою очередь, убит в 574 г. Лангобарды решили обходиться без королей. В течение десяти лет ими правили 35 герцогов, состоявших в расплывчатых союзнических отношениях. Таким образом, решающие годы лангобардского завоевания соотносятся с диктатом «полевых командиров», рыщущих в поисках наживы без всякой системы[133]. В 584 г., когда королевская власть была восстановлена и вручена Отари, сыну Клефа, главное уже было сделано. Понятно, почему вплоть до VIII в. народ лангобардов выглядит как напластование exercitus (войск), расквартированных в разных районах.

Начиная с периода междуцарствия напор завоевателей заметно ослабел, за исключением юго-востока. У византийцев было достаточно времени, чтобы оправиться (см. карту 3). Им удалось сохранить Истрию, побережье Венеции, район Равенны и весь треугольник вдоль реки По до Кремоны, военную дорогу из Равенны в Римини и Рим, защищенную укрепленными станциями, римские пригороды вместе с осколками Южной Тосканы, лигурийское побережье с Генуей, прибрежную Кампанию, Калабрию и область Отранто. Вся эта территория управлялась экзархом с резиденцией в Равенне. Впрочем, власти империи не переставали думать об освобождении: например, в 586 г. экзарху удалось на десять-пятнадцать лет вернуть Модену, Редджо Эмилия, Падую и Пьяченцу.

Архиепископ Миланский и викарий Верхней Италии, запертые в Генуе, смирились с новым положением вещей только накануне захвата их убежища королем Ротари около 640 г. Ситуация по-настоящему устоялась только в середине VII в., после значительного отката византийских позиций. В ожидании этого византийская дипломатия попыталась, по своей излюбленной методе, нанести лангобардам удар с тыла, натравив на них других варваров — франков и их союзников аламаннов и баваров; впрочем, результат оказался нулевым.

Первым и наиболее явным итогом лангобардского завоевания, начавшегося назавтра после тридцати лет непримиримой войны между готами и римлянами, стало воцарение в Италии ужасающей анархии. Римские административные кадры погибли или заперлись в убежищах на побережье, и никто не пришел им на смену. Первое поколение лангобардов не оставило стабильных поселений. Их армии, жившие добычей, привели с собой опасных союзников (беневентские болгары, авары и пр.). Как только оборона границ была оставлена, понадобилось немного времени, чтобы Италия, подобно Балканам, оказалась открытой для нашествия славян через Истрию и адриатическое побережье[134]. Реставрация королевской власти в 584 г. принесла свои плоды слишком поздно, чтобы изгладить следы этого периода. Даже будучи воссоздано, государство лангобардов оставалось незавершенным: империя сохраняла опорные пункты на побережьях и в Риме; правление военных щаек, на севере упраздненное в результате создания королевства со столицей в Павии, продолжало свое существование на юге, где лангобардские княжества пребывали в невероятном беспорядке вплоть до XI в.; ключи от Альп по-прежнему оставались в руках франков. Этими обстоятельствами объясняется то, что лангобарды так и не создали в Италии единого национального государства, подобного королевству франков в Галлии или вестготов в Испании.

Византийские власти, решившие организовать отступление своих людей на побережье, несут очень большую долю ответственности за гибель Италии. Первоначально это была временная мера, которая в итоге стала окончательной.

Наиболее выраженной эта политика была в Венеции. Аквилея, средоточие церковной и экономической жизни, была оставлена ради Градо (на пересыпи). Епископы Конкордии и Одерцо обрели пристанище в устьях рек Ливенцы и Пиаве. Беженцы превратили рыбацкие деревни в города, главным образом Риалто, ядро будущей Венеции. Эта прибрежная «новая Венеция», верная Византии, должна была располагаться у самой воды: мы знаем, какой успех на море ожидал ее в будущем. Аналогичное явление, хотя и в меньшем масштабе, затронуло Лигурию — миланские беженцы внесли свой вклад в развитие Генуи[135].