Варвары

– Юрты и кибитки там называют домами, а в них живут сплошь мастера, – втолковывал он коню. – Из камня они высекают людей и животных, и те стоят как живые. Если вдунуть им через ноздри дух, они пойдут. Но мастера не делают этого. Зачем? Пусть стоят, радуют глаза и сердце, а то разбредутся по свету, как найдешь?

– Хрум-хрум, – поддакивал конь, кивая в такт шагам сухокостной головой на длинной и жилистой шее. – Хрум-хрум…

Через несколько дней пути по берегу Борисфена, у переправы, им встретился купеческий караван. Десяток возов с товаром, спрятанным под натянутым сверху полотном, выстроились в ряд по пологому подъему. Купцы и немногая охрана сидели у костра, поджидали с другого берега остальные телеги. Их переплавлял перевоз – несколько лодок, схваченных настланными досками, – он медленно приближался, по пути притыкаясь то к одному островку, то к другому.

Стадо пошло за вожаком, которого на ремне втащили в воду два конных пастуха-скифа. Вол упирался, взрывая копытами песок, сек себя хвостом, но кони тянули дружно, прикрученный к рогам сыромятный ремень натянулся, загудел и стронул вожака. Оказавшись в воде, он сам поплыл за конями, а следом в реку, булькая и фыркая, с великим ревом и мыком сплавилось все стадо.

Подталкиваемый шестами, подошел перевоз, ткнулся в берег. Смолевые носы грубо сколоченных лодок глубоко зарылись в береговую отмель и вздрагивали, похрустывая галькой, когда с них скатывались по доскам тяжелые возы. Вскоре повозка мастера въехала на освободившийся настил. На тот берег, кроме них, не ехал никто, поэтому пришлось Логу и вознице взяться за шесты. Перевозчик, дюжий старик в толстом красном кафтане из шерсти, и сын его, во всем под стать отцу, налегли на толкачи и при помощи подскочившего мастера и возницы оттолкнули перевоз. Течение здесь почти не угадывалось, и он пошел прямо, хоть и медленно. Побулькивала под днищем лодок вода, четко проглядывалось неглубокое дно.

Частые гости кочевников – эллинские купцы – развозили по степи не только товары. Вместе с диковинной посудой, оружием, яркими тканями из шерсти и полотна и всевозможными украшениями в кочевом народе оседал и язык эллинов. Поэтому, когда перевозчик обратился к Логу с вопросом, тот ответил сразу и вразумительно:

– Да, почитаемый, я чужеземец.

– Из каких далеких краев? – заинтересовался старик, с уважением разглядывая белокурого богатыря, в руках которого в дугу гнулся толстый шест-толкач. Богатырь играючи выхватывал его из воды, перебегал на нос перевоза, там, воткнув шест в дно, налегал на него широкой грудью и шел по краю настила, толкая перевоз мощно, так что всхлипывала и взбурливала вода под смолевыми носами лодок.

– Из верховьев этой реки, племени Росс, – ответил Лог.

– Но там живут невры! – удивился перевозчик. – Там вечный мрак и холод. Даже вода падает с неба застывшими шариками, а люди на зиму превращаются в волков! Так говорят знающие, повидавшие многое.

Лог захохотал.

– На зиму невры одеваются в шкуры волков от холода! – возбужденный работой, весело объяснил мастер. – А вода падает шариками, верно. Мать сказывала – градом называется.

– О Зевс! – Старик вскинул руки. – Этот человек не похож на оборотня, хоть пришел из страны мрака! Что ж тогда стоят слова мудрецов?

Он больше ни о чем не спрашивал, сосредоточенно отталкиваясь шестом, но сын часто бросал потаенные взгляды на человека непонятного, сильного. Когда достигли другого берега и повозка съехала с перевоза, он шепнул отцу:

– Никогда не говори никому, что встретили на пути этого чужеземца. Кто он, ты не знаешь, а за речи его мы ответим перед жрецами. Мало нам своих бед?

– Да, да, – согласился отец. – Может, это андрофаг-людоед… Но, клянусь Посейдоном, он Гераклового рода. На празднике Великих Панафиней брать бы ему призы, родись он эллином. Что такое?

Они склонились над местом на корме, где обычно сидел отдыхая старый перевозчик. Там, на отполированной до блеска скамье, лежало три монеты, отчеканенных в Ольвии и составляющих немалое богатство.

– О чужеземец! – прошептал старик. Сын его запустил пятерню в курчавую голову и, открыв рот, глядел вслед покатившей повозке, пока она не скрылась, размытая упавшими на берега синими сумерками.

Еще через два дня пути в поскрипывающей всеми суставами повозке, вдали, как видение, замаячили крепостные стены Ольвии. Неприступно и грозно стояли они, щурясь на тихие воды Гипаниса узкими прорезями бойниц. Чтобы попасть в, город, надо было обогнуть стены с востока на юг. Пастухи сгрудили стадо, старший отдал какие-то распоряжения, прыгнул в повозку к Логу, и они съехали к морскому берегу. По синеликому Понту гневно ходили желваки волн, громоподобно ухал прибой, выбрасывая далеко на берег пенную бороду. В небе хлопотали чайки, высматривая средь выкинутых на песок водорослей рачков, мелкую рыбешку, затевали суматошные потасовки.