Варвары

– Ты обогатил его, – сказал Сосандр, когда мастер вышел из алтаря и подошел к нему. – Или тебе некуда девать золото, или ты не знаешь цену деньгам. На одну монету он купит пару быков или устроит угощение, скупив в лавке все съестное.

Лог удивленно посмотрел на сумку. В ней было так много денег, что она оттягивала пояс, и порядком натерла бок. Мимо них проходила толпа молодых эллинов, размахивая кувшинами и громко хохоча. На огромных носилках юноши несли красавицу гетеру, украшенную венком из поздних роз. Гетера стояла на ковре с двумя факелами в руках, что-то кричала юношам, улыбаясь полными губами.

– Кто это, прекрасная как богиня женщина? – восхищенно глядя вслед процессии, воскликнул Лог.

– О-о! – Сосандр поднял указательный палец. – Несравненная Опия, услада глаз и желаний. – Он похлопал по сумке Лога. – Она не богиня Афродита, но служит ей исправно и в храме и дома.

Подошли к жилищу Сосандра. Художник ткнул факел в урну, погасил и оставил его в ней. Поднялись по трем широким ступеням и мимо колонн с затейливыми завитушками капителий вошли в нижний этаж просторного двухэтажного особняка. В огромном помещении за длинным и низким столом возлежали на окружающих стол широких скамьях многочисленные друзья Сосандра. Пиршество было в разгаре. Дружные крики встретили появление хозяина дома. С ложа поднялся человек с кудрями, спадающими на лоб, и стал разворачивать пергаментный свисток. Он был изрядно навеселе, кудри его намокли и мотались над насмешливыми глазами. Лог узнал в нем человека, встретившего повозку у городских ворот и прокричавшего с надворного портика, требуя за въезд в город плату.

Человек справился со свитком, принял обиженную позу и трагическим голосом прочел:

Где ты, Сосандр? Дом твой и весел и полон,
Погреб же пуст, перелившись во чрево сидящих.
Горько стенают друзья, скопидомом тебя обзывая,
Ты же сидишь на театре, недостойных смотришь актеров игру!

Стихи встретили рукоплесканиями. Потом хор голосов дружно подхватил понравившуюся строку:

Погреб твой пуст, перелившись во чрево сидящих!

Сосандр поднял над головой руки, похлопал. Голоса стихли.

– Это полуправда! – громко заявил художник. – Сосандр уважает друзей и себя и имеет запасной погреб! Нового урожая вино, молодое. Мажьте его винными дрожжами лица – молодыми останетесь. Говорят – старый друг лучше новых двух. Правильно, но призываю – не старьтесь. Кому весело быть рядом с брюзгой и развалиной!

Он махнул слугам, застывшим в ожидании распоряжений, и те опрометью бросились из помещения.

– Друзья! – снова перекрыл веселые возгласы зычный голос Сосандра. – Вот гость из соседней Скифии, имя ему Лог. Он нашего цеха и мастер отменный. Старейшина Скил, что всем нам понравился, меня с Гекатеем просил быть ему в дружбу. Примите его. Я принял.

Снова раздались рукоплескания. Сосандр возлег, указал Логу на место рядом. Мастер последовал его примеру, им тотчас наполнили кубки, предварительно процедив вино из амфоры через ситечко.

К ним со своей неизменной глиняной кружкой потянулся поэт.

– Ты не похож на скифида, Лог, – заговорил он, стараясь подавить икоту. – Но раз Сосандр говорит, как не поверишь? Выпьем, чтоб люди степей почитали мои поэмы, как их почитают и любят и ждут новых у нас, в Ольвии. Я, Астидамант, говорю это!

Он опорожнил кружку, опустился на свое ложе и что-то забубнил, отбивая такт по столешнице кружкой.

– Я знаю его, – шепнул Лог Сосандру. – Видел на воротах.

– О, там ему место отныне! – засмеялся художник. – Астидаманту не дает покоя слава Гомера. Он несчастлив тем, что тот давно мертв и ему не с кем потягаться в искусстве говорить устами богов. И он потягивает из кружки. На ворота поставлен за пьянство.

– Как растопить крепкобронное сердце Филлиды? – неожиданно плаксиво выкрикнул Астидамант. – Ноги поэмой любви обернула и ходит, согражданам-братьям позор мой являя Филлида!

– Его возлюбленная так жестока с ним? – улыбнулся Лог, невольно прислушиваясь к велеречию поэта.

Сосандр захохотал, утер полой плаща слезы.

– Никакой Филлиды нет! – выдавил он сквозь смех. – Это вечная тема его любовных бредней. Он эллин и крепкий и добрый, но возлюбленную себе соткал из воображений. Ловит в воздухе, но что остается в руках? К груди прижимает, но тщетно!.. Тихо! Идут виноносы! Гимн в честь даров Персефоны!

Недружный, но сильный рев потряс воздух. И пока слуги из огромных амфор наливали вино в кратеры – чаши, где разбавляли его водой, прежде чем наполнить килики и кубки, хор гремел:

Потом своим многотрудным бразду увлажняя,
Пахарь за плугом ходил. После он мертвые зерна
Спрятал в земле: проросли они злаком,
Чтоб люди и ели и пели, ни в чем недостатка не зная!