Варвары Крыма

— И вот теперь я хочу спросить, воевода: ты уверен, что вы почти взяли Херсон-Град? Еще несколько дней — и ему конец? Ну так знай: в это время Мира со своими людьми едет к машине. Если они запустят ее или хотя бы смогут снять с борта оружие и ударить по вашему ущелью — конец придет Инкерману, а не Херсон-Граду. А теперь думай, что делать дальше. Но думай очень быстро, времени у тебя нет.

* * *

Из отсека, где расположился воевода, Ефим с двумя охранниками провел меня во второй, задняя часть которого была отгорожена решеткой. За этой решеткой на железном полу я и просидел некоторое время, вслушиваясь в происходящее снаружи. Голос, смех, ругань, лязг оружия, шелест палаток и звук шагов… Военный лагерь жил своей жизнью. Выстрелы у ворот усилились, в ту сторону кто-то побежал, потом, гудя двигателями, проехали две машины. Донесся взрыв, протяжные крики, после этого опять стало тише.

Не выдержав, я вскочил и стал мерить шагами камеру, сжимая и разжимая кулаки. Лонгии кажется человеком, способным быстро принимать решения, но он не доверяет мне и наверняка колеблется — а вдруг все это очередная интрига хитроумного херсонского управителя? И пока он размышляет, что к чему, караван Миры приближается к склону.

Остановившись у стены, я постучал по ней кулаком. Гусеничный вездеход — машина медленная, но ведь прошло уже много времени — где теперь караван Миры? Близко от склона, очень близко.

Сунув руку в карман, я достал гармошку, которую на «Каботажнике» успел очистить от ржавчины, присел на корточки под стеной и стал наигрывать.

Дверь в перегородке за решеткой открылась. Опираясь на палку, вошла Лада в сопровождении Ефима. Сунув гармошку в карман, я встал перед решеткой. Она попросила:

— Ефим, отойди.

Он не шелохнулся, и девушка повысила голос:

— Пожалуйста, отойди и стань в дверях.

— Херсонец опасен, — ровным голосом произнес старшина. Лицо его оставалось бесстрастным.

— Отойди!

Он достал пистолет и показал мне, с громким щелчком взвел спусковой крючок. Я пожал плечами. Ефим попятился, не спуская с меня глаз, и замер в проеме.

Поставив трость у стены, Лада тяжело прислонилась к решетке, взялась за прутья.

— Тебе нельзя ходить с такой раной, — сказал я.

— Сейчас не об этом надо говорить, Марк… то есть Алви. Эта машина и правда опасна?

Я пожал плечами.

— Из моего описания Орест и Дэу заключили, что оружие, которое я там видел, может убить всех на горе. Или почти всех.

— Но как такое возможно?

— Не знаю. Древние умели многое, чего не умеем мы. Даже если не использовать бомбы, Мире достаточно завладеть автоматами. Их там несколько десятков, и ящики с патронами. И еще я видел что-то, напоминающее гранаты, на стеллажах.

Она прижалась лбом к прутьям. На бледном лице поблескивал пот.

— Тебе надо лечь, — сказал я.

— Нет, подожди. Я убедила отца, что ты не Марк. Он поверил. И все равно он не хочет тебя видеть. Отец считает, что ты виноват во всем, что совершил твой брат, раз когда-то позволил ему стать управителем. Он напрягается каждый раз, услышав ваши имена, и…

— Но он поверил, что под склоном лежит военная машина древних?

— Да. Он спрашивает: что ты предлагаешь и что ты хочешь?

— У вас есть мотоциклетки…

— Мы называем их трициклами.

— Они быстрые?

— Очень. Наш главный механик считает, что это самые быстрые машины на всем Крыме. Мы взяли с собой несколько…

— Я видел. Вот на них и надо ехать за Мирой. Прямо сейчас. Солнце уже в зените?

— Почти. Я постараюсь добиться, чтобы вы выехали до вечера.

— Не до вечера, Лада! Мы должны выехать прямо сейчас.

— Но такая экспедиция требует подготовки. Отец не может…

— Может. — Я обхватил ее пальцы поверх прутьев и придвинулся ближе к решетке, глядя в глаза девушки. Ефим приподнялся на цыпочках, наблюдая за нами.

— Ты не видела, сколько там автоматов. А ведь на борту было много чего еще. Если брат с сестрой вооружат этим своих людей или взвод омеговцев… Или мы выезжаем сейчас — или для вас все кончено. Не только для вас, для всего Крыма.

— Но ведь эта машина лежала там очень долго. Неужели все до сих пор работает?

— Она была под некрозом. Орест считает, что тот консервирует все, что попадет в него. Пятно некроза исчезло, как раз когда мы нашли машину, наверное, это связано с платформой, которая опустилась к ней. Автомат Миры работал, так почему бы не работать и всему остальному?

— Я тебе верю, — сказала она. — Но воевода… Постараюсь убедить его выехать немедленно. Теперь скажи: что ты хочешь за это? За то, что поможешь нам?

— Пусть он пообещает, что не возьмет машину или оружие с нее. Я показываю вам, куда уехала Мира, чтобы вы догнали ее, — а за это вы устраиваете большой обвал, чтобы машину накрыло камнями. Иначе какая мне разница, достанется оружие гетманам или херсонцам?

Она кивнула и выпрямилась, собираясь уйти, но потом снова приникла к решетке, быстро протянула руку между прутьями и легко коснулась моей щеки.

— Отец согласится, — очень тихо сказала Лада. — Но потом, когда увидит машину и оружие… Он не станет уничтожать их, а заберет себе. Ты понимаешь?

Я кивнул, глядя ей в глаза.