Вас снимает скрытая камера!

Поднявшись на седьмой этаж, Надежда подошла к двери сто четвертой квартиры и нажала на кнопку звонка. За дверью раздался довольно громкий звук, как будто что-то упало, и все стихло.

Зато из соседней квартиры неслись недвусмысленные звуки семейного скандала.

Визгливый женский голос очень темпераментно перечислял всевозможных домашних животных:

– Козел! Свинья! Кобель!

В промежутке между этими зоологическими высказываниями раздавался звон бьющейся посуды.

– Боров! Баран! Мерин! – продолжался бесконечный перечень животноводческих терминов.

Мужской голос что-то отвечал, но расслышать слова было труднее – этот голос звучал глуше и потому не так разборчиво.

Надежда Николаевна снова нажала на кнопку.

Трель звонка была хорошо слышна, но никто на него по-прежнему не отзывался.

– Кобель поганый! Верблюд! Свинья! – визгливая соседка явно начала повторяться.

Надежда посмотрела на часы. Времени у нее оставалось в обрез. Наверное, парень куда-то ушел. Она развернулась, решив вернуться на другой день, потому что время поджимало, а Трамвайный проспект очень далеко от ее дома, больше часа добираться, но вдруг внизу, на первом этаже, с лязгом распахнулась дверь подъезда, и пробежавший порыв ветра слегка приоткрыл дверь сто четвертой квартиры.

Надежда Николаевна вздрогнула.

Она не раз видела в детективных фильмах, как неразумные, легкомысленные герои входят в незапертые квартиры и в результате попадают в ужасные неприятности.

Умом Надежда понимала, что входить ни в коем случае нельзя, но природное любопытство пересилило рассудок, и она, оглядевшись по сторонам, вошла в квартиру, открыв дверь локтем, чтобы не оставлять отпечатков пальцев.

Нельзя сказать, что внутри царила тишина.

Где-то потрескивал рассохшийся паркет, время от времени гудели ржавые трубы, из-за стены соседней квартиры доносились приглушенные звуки скандала, но признаков присутствия хозяина квартиры не было.

– Эй! – окликнула Надежда, почему-то испуганно приглушив голос. – Эй, есть здесь кто-нибудь?

Никакого ответа, конечно, не последовало.

Надежда крадучись, стараясь не шуметь, пересекла прихожую.

Она сама не понимала, почему так странно ведет себя. Если здесь никого нет – то можно не таиться, спокойно ходить по квартире, хлопать дверями и разговаривать в полный голос.

А если здесь кто-то есть?

Если здесь кто-то есть, то он все равно знает о ее появлении.

И если здесь кто-то есть – почему этот «кто-то» не подает никаких признаков жизни?

Надежда почувствовала, как по ее спине пробежали мурашки.

– Есть здесь кто-нибудь? – повторила она еле слышно, открывая дверь комнаты.

Эта единственная жилая комната была и спальней, и гостиной, и кабинетом, и столовой. Здесь стоял узенький раскладной диванчик, накрытый сильно потертым вылинявшим пледом, и стол, по совместительству исполнявший обязанности письменного и обеденного – на одной его стороне лежала стопка общих тетрадей в клетчатых переплетах, а на другом – грязная тарелка с неаппетитными остатками недоеденных пельменей. В углу, возле диванчика, лежал на полу черный матерчатый рюкзак с уже знакомой Надежде символикой «подземных байкеров».

Еще в комнате имелся старенький корейский телевизор и недорогой музыкальный центр.

Хозяина квартиры здесь не было.

Решив позднее более внимательно осмотреть комнату, Надежда вышла из нее и заглянула на кухню.

Здесь было еще больше беспорядка.

В раковине громоздилась высокая стопка грязных тарелок, маленький столик заставлен посудой так тесно, что на нем не оставалось свободного места. Надежда поняла, почему тарелка с пельменями оказалась в комнате – на кухонном столе ее просто некуда поставить.

От природы аккуратной Надежде не хотелось задерживаться на этой свалке, тем более что здесь тоже отсутствовали всякие следы хозяина.

Она вышла в коридор и снова огляделась.

Перед ней находились еще две двери – одна, судя по всему, вела в совмещенный санузел, а вторая – в кладовку или встроенный стенной шкаф.

Надежда открыла дверь ванной комнаты.

При этом ее охватило какое-то удивительно скверное предчувствие. Ей не хотелось переступать порог ванной, не хотелось до тошноты, до судорог, до головокружения.

«Что такое? – недовольно подумала она. – Я современная женщина, отягощенная высшим техническим образованием и совершенно не склонная к предрассудкам. Я не верю в привидения, в лох-несское чудовище, в переселение душ и в снежного человека. Откуда же вдруг такие дикие мистические предчувствия?»

Она взяла себя в руки, включила свет и вошла в маленькое тесное помещение.

Здесь, пожалуй, было чуть больше порядка, чем в комнате и на кухне, – просто потому, что здесь было меньше возможностей устроить свалку. Перед Надеждой Николаевной предстал во всей красе бежевый унитаз с деревянным шкафчиком за спиной и самая обыкновенная чугунная ванна, задернутая зеленой пластиковой занавеской.

Благодаря особенностям звукоизоляции, сюда особенно отчетливо доносились звуки скандала, все еще бушевавшего в соседней квартире.