Ваш покорный слуга кот

В этом рассказе было совершенно невозможно понять, что к чему. Позади некий мрачный человек лет двадцати пяти рассеянно прикладывал к ляжке компресс с лекарственной водой. Вероятно, у него был нарыв. Рядом с ним развязно болтал нахальный мальчишка, наверное слуга из какого-нибудь дома неподалеку. А из-за мальчишки выглядывала странная спина. На этой спине отчетливо выделялся каждый позвонок, словно ее обладателю вбили в задницу ствол бамбука. На спине аккуратно, по четыре в ряд, расположились пятна, словно фишки [126] в игре «тороку-мусаси». Некоторые пятна были красные, другие по краям загноились. Было бы слишком утомительно описывать все эти пятна по порядку, у меня не хватило бы способностей описать должным образом хотя бы одно пятно. Пока я рассматривал эти пятна, у входа вдруг появился семидесятилетний бонза, одетый в кимоно из желтого ситца. Бонза почтительно поклонился всем голым оборотням сразу и проговорил без передышки: «Благодарю вас, господа, за каждодневное посещение. Сегодня на дворе холодновато, так что прошу вас не спешить. Пожалуйста, пользуйтесь целебной водой сколько угодно. Отогревайтесь как следует. Эй, человек! Погляди-ка, хороша ли вода!» — «Слушаюсь», — отозвался человек, а Хэ Тан-нэй растроганно сказал: «Какой гостеприимный! Вот как нужно вести торговлю!» Этот странный старик несколько удивил меня, и я стал наблюдать за ним. Увидев мальчика лет четырех, только что вылезшего из бассейна, старик протянул к нему руки и сказал: «Поди-ка сюда, малыш». Мальчик поглядел на старика, похожего на раздавленного бога счастья, решил, что все пропало, и завопил во весь голос. Дед немного смутился и с чувством произнес: «Ай-яй-яй, что же ты плачешь? Разве ты боишься дедушку? Ну, знаешь…» Больше он сделать ничего не мог и немедленно направил острие своей вежливости на отца мальчика: «А, Гэн-сан, это ты! Холодновато сегодня. А что за дурак все-таки этот вор, что забрался вчера в лавку Омия! Вырезал уже дыру в двери, и знаешь, что было потом? Ушел ни с чем. Видно, полицейский проходил где-то поблизости». Похихикав над глупостью вора, дед вцепился в другого человека: «Холодно сегодня, вам, молодому, это не так заметно, а вот каково мне!» Видимо, старец действительно страдал от холода.

Занятый делом, я не только забыл об остальных оборотнях, но и совершенно упустил из виду своего зажатого в угол хозяина. Внезапно на полках кто-то дико заорал.

Я поглядел — так и есть, это был Кусями-сэнсэй. Я не впервые слышал пронзительный и гнусавый голос хозяина, но на сей раз дело происходило в необычной для меня обстановке, и я изрядно перепугался. Я определил, что вопль этот хозяин исторг в результате некоторого умопомрачения, вызванного долгим и упорным пребыванием в горячей воде. Тем не менее если бы все объяснялось только болезненным состоянием хозяина, его нельзя было бы упрекнуть. Дело в том, что, несмотря на умопомрачение, хозяин все же был в своем уме, и вы сразу поверите в это, как только я расскажу, почему он издал такой отвратительный вульгарный вой. Он затеял неподобающую взрослому мужчине ссору с вонючим мальчишкой-слугой. «Отодвинься от меня! В мою кадушку летят брызги!» — это, разумеется, орал мой хозяин. Всякое явление можно рассматривать с различных точек зрения, и потому нет никакой необходимости относить эту ругань за счет одного только умопомрачения. Возможно, кто-нибудь и найдет, что эта сцена напоминает момент, когда знаменитый герой Хикокуро Такаяма задерживает разбойника. Возможно, хозяин считал себя одним из персонажей одноименной пьесы, но его партнер отнюдь не считал себя разбойником, а поэтому игра не дала ожидаемых результатов. Слуга обернулся и вежливо ответил: «Я уже давно моюсь на этом месте». Тон ответа был сдержанный, но вместе с тем было ясно, что слуга не собирается уступать место. Но даже хозяину, впавшему в умопомрачение, следовало сообразить, что это еще не причина для того, чтобы выходить из себя и обращаться с человеком, как с разбойником. Правда, гневные крики хозяина были, видимо, вызваны раздражением не столько по поводу занятого места, сколько развязностью слуг-мальчишек, не по возрасту горделиво и свободно болтавших о разных вещах. Они, конечно, чувствовали это, и противник хозяина, хотя и разговаривал с ним вежливо, отступать не собирался. «Идиоты! — ругал их хозяин. — Не брызгайте своей грязной водой в чужие кадки!» Мне эти сопляки тоже были несимпатичны, поэтому разгневанный хозяин вызывал во мне некоторое сочувствие. И все же, думал я, такое поведение и такие слова недостойны наставника юношества.