Ваш выход, княжна

– Яшка, никогда не пойму, шутишь ты или всерьёз говоришь?

– Какая разница? – Яков сладко потянулся. – В каждой шутке, как говорят, есть доля правды. Так и понимай.

– Всё равно, я тебя до конца понять не смогу, – признался Ян. – Думать вслед за тобой – мозги испекутся, как в печке. То ты к мировой революции призываешь, то вору завидуешь. Разве революционеры не должны быть честными людьми?

– Ничего ты не понял. Миша – хоть и вор, а человек честный: ему можно было деньги на хранение как в банк отдавать! А что ворует, – так ты рот не разевай!

Ян присвистнул, невольно копируя Яшку.

– Ну ты даешь!

– А что, жизнь такая: будешь слабым – любой тебя схарчит, будешь сильным – сам любого слопаешь.

– Да не хочу я никого лопать! – рассердился Ян.

– Знаю-знаю, для тебя главное – чтобы в брюхе не урчало. Примитивный ты, Поплавский, человек… А вот я хочу многого! К примеру, чего я за большевиками потянулся? Они всем столько обещают! По секрету тебе скажу: даже если половина из этого – брехня, то и от оставшейся половины голова закружится, – как красиво! Я люблю все красивое. "Мир хижинам, война дворцам!" Здорово?

– Значит, дворцы разрушать будут?

– А на кой нам дворцы? У буржуев дворцы были для праздной жизни. По двадцать комнат! Дай тебе такой дворец – кто его убирать будет? Придётся слуг нанимать. И ты, простой бедняк, станешь гнусным эксплуататором чужого труда. Хорошая жизнь любого испортит. Потому дворцы надо снести, а на их месте построить бараки. Жить в них всем вместе, и всё, что заработано, делить поровну.

– Тогда непонятно, как же с красотой? Дворцы – это ведь красиво.

Яшка почесал в затылке.

– Наверно, я послушаюсь командира и поеду в Москву на учебу. Сам чувствую, не дотягиваю до комиссара.

– А я бы хотел быть врачом. Врачи и лечить могут, и по латыни разговаривают. Вот послушай: дум спиро, спэро 23. Если дышишь, живешь. Здорово?

– Здорово. У нас в порту иностранцев, как собак нерезаных. Как начнут лопотать: уно барка – квадро маринеро 24.

– А как это по-нашему?

– Черт его знает! Но красиво. Вот ты не любишь, когда я про Мишу рассказываю, а слышал бы ты, как он с этими моряками разговаривает! Остановит, сигаретку попросит, а попутно и бумажник стырит.

– Хороший, нечего сказать, будет из тебя, Яшка, комиссар. Соберёшь красноармейцев на митинг и скажешь им: учитесь, чтобы сподручнее было людей грабить…

– Прямой ты, Янек, как столб. Никакой в тебе хитрости, хоть ты и крестьянин! Я к чему тебе про Мишку рассказывал? Чтобы ты понял: он человек талантливый, а революция таким дорогу открывает. Он теперь может быть кем угодно, хоть и государством управлять.

– Управитель – по карманам шарить!

Яков терпеливо вздохнул.

– Ладно, не буду про Мишку…

Над лесом прокатился звук трубы. Бойцы вскочили, поспешно приводя себя в порядок, и построились.

Это был уже не тот лес, в котором неделю назад Ян встретился с красноармейцами. Отряд прошёл не один десяток километров, избегая оживленных путей, предпочитая останавливаться на заброшенных хуторах или, как сейчас, опять в лесу. Бывало, бойцы совершали марш-броски ночью и отсыпались днём. Они шли на соединение с Украинской Красной Армией, а Андрей Гойда берёг своих людей.

Теперь, видимо, в планах командования что-то не заладилось, и "Сбор!" сыграли среди дня.

– Бойцы! Товарищи! – Андрей Гойда одним прыжком вскочил на обозную телегу, точно молодой тигр. – Враг наступает. Это – добровольцы, одна из деникинских частей. Их командир пообещал стереть нас в порошок!

Красноармейцы возмущенно загудели.

– Вы знаете, я старался избегать встреч с беляками: патронов у нас мало. шестнадцать необстрелянных бойцов, некоторые впервые держат в руках оружие. Но вечно так продолжаться не могло; и сегодня наш дозор нарвался на засаду…

Кто-то из бойцов испуганно охнул. Гойда метнул сердитый взгляд в его сторону.

– Мало того, что наши бойцы позорно бежали; они привели врагов на хвосте прямо к лагерю! Если бы не Ион Кодряну…

И только тут Ян заметил, что молодой командир буквально сражен горем. Он до крови кусал губы, сжимал руки в кулаки и глядел вбок, чтобы никто не видел блестевших в его глазах слез. Наконец он крикнул поверх голов:

– Несите сюда!

Два красноармейца сквозь расступившуюся толпу внесли шинель, на которой лежало безжизненное тело Ионы.

– Закрыл… собой, – прошептал Андрей Гойда, но его шепот услышали все, – мы отомстим, слышишь, Иона?

– Отомстим! – прошелестело по поляне. Стоявший в строю Ян поймал себя на том, что он тоже сжал кулаки и тоже вместе со всеми повторяет как клятву: "Отомстим!"

Гойда окинул взглядом потупившихся бойцов.

– Товарищи. – начал говорить он, остановившись у тела Ионы, и в ту же секунду в центре поляны, на которой собрались красноармейцы, разорвался снаряд. На месте телеги, на которой минуту назад стоял командир, дымилась воронка. У края её ещё крутилось колесо и валялся какой-то окровавленный комок.

– Без паники! – закричал Гойда. – Всем рассредоточиться! Командирам рот обеспечить порядок. Приготовиться к атаке! Закончится артподготовка, и деникинцы пойдут в наступление. Мы должны их опередить!