Ваша честь

Из украшений я отобрала поначалу те, которых вряд ли бы кто хватился — самые скромные и неприметные кольца. Потом я вспомнила, что графиня сидит в тюрьме и предъявлять мне претензии некому, и отложила еще несколько перстней и пару браслетов. Украшения здесь были грубоватыми, на мой взгляд, зато тяжелыми. И сразу было видно, что золота в них много. Да и камни были крупные, но все, как на подбор, только кабошонами. Гранить их тут пока не научились или это мода? Интересно, ведь когда весь этот мир голодает, никакие камни и золото не помогут выжить, как ни крути. А как давно здесь последний раз голодали?

Я состряпала подобие мешочка из какого-то платка — наверное, подразумевалось, что это туалетная тряпочка, но неважно — и упаковала туда отобранные драгоценности. Можно выйти и девушкой, разумеется, только далеко ли я уйду, оставаясь девушкой с побрякушками? Мешочек я спрятала под подушки и принялась ждать наступления ночи.

Будет ночь — будет видно.

Тина так и не появилась, и если бы я не видела ее во время визита доктора, решила бы, что ее арестовали вместе с графиней. Вместо нее ужин мне доставила высокая вобла — она поставила еду на стол и на мой вопрос «Где Тина?» показала сначала себе на уши, потом на рот. Я проглотила этот явный обман и быстро прошла к двери, но в коридоре торчали двое слуг.

И мне они бы выйти точно не дали. Тупик?

Я поела. Давилась, потому что ужин в горло не лез, но впихивала в себя калории: мне нужны будут силы, и много. Может быть, я рискну уже сегодня. Не может быть, а непременно, как только стемнеет и рассосется по норам народ...

Дверь была по-прежнему заперта. Садилось солнце. Вечер наступал невыносимо медленно. Да уж, правду говорят: хуже нет ждать и догонять.

И я незаметно для себя задремала в кресле, а проснулась оттого, что мне приснилось, будто кто-то лезет шаловливой рукой в мой тайник под подушкой. Я вздрогнула от негодования и проснулась — возле кровати не было никого, стемнело, бледные лунные блики падали на стены, мебель и пол, а когда я повернулась к окну, потеряла дар речи.

Мне следовало закричать, но горло перехватило, и это был не страх — нечто большее. Бледное, очень знакомое лицо в проеме балконной двери.

Глава шестнадцатая

Ах ты... песий сын.

И пока мой ночной визитер извиняюще улыбался, понимая, что я проснулась и его заметила, я поднялась, хромая, подошла к сундуку, сунула туда руку, и в тот момент, когда гость без приглашения сделал шаг с балкона в мою комнату, я размахнулась и довольно точно отправила ему в голову бурдалю. Если у меня нет под рукой ссаной тряпки — сгодится и портативный горшок.

Гость оказался ловким, и у меня закралось подозрение, что не впервой ему ловить летящие в голову предметы. Он уклонился, и бурдалю, тонко звякнув, рассыпался на мелкие фарфоровые капельки.

— Доброй ночи, ваше сиятельство. Однако вы оказываете мне теплый прием.

— Я исполнила свою часть уговора, — насупилась я. — Дело за вами. господин секретарь.

— Безусловно, — кивнул Мартин. — Позволите мне пройти, или мне подождать, пока вы в меня еще что-нибудь кинете?

Я подумала. Можно кинуть, можно начинать торговаться.

— Проходите. Мои условия: деньги, мужская одежда и информация.

— С вами бесконечно приятно иметь дело, ваше сиятельство. Вы умны, решительны и умеете добиваться своего, — Мартин почесал шею — вероятно, какие-то осколки его зацепили.

— Можете присоединиться к моему остывшему ужину, — позволила я. — Покушение на его величество, арест моей матери и все, что касается отбора. Я жду.

Он женат на женщине лет на пять-семь старше него, отметила я. Здесь, возможно, так принято, судя по королевской чете, но может быть — в этом браке была какая-то выгода. Почему бы и нет, все подчинено капризам принца и принцессы. Как там было — «храни нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь»?..

— Я не знаю, почему арестовали ее сиятельство. — Мартин не заставил себя упрашивать, сел за стол и преспокойно начал уписывать остатки ужина. Он голоден, не успел сегодня поесть или просто не упускает возможности? Или демонстрирует мне дружественность и исключительную мирность своих намерений? — Знаю только, что арестованы несколько дам и господ. — Он протянул руку к куску жирной, похоже, свинины, и смолол его в мгновение ока. — Г раф и графиня Лувенхок арестованы точно, кто остальные, я пока не знаю.

Лувенхок, вспомнила я. Мать Армины, которая принимала участие в отборе.

— Арестованы те дамы, которые принимали участие в предыдущем отборе, и их нынешние мужья?

— Возможно, ваше сиятельство, — он разломил булочку и принялся половинкой обтирать от жира пальцы. — Меня не допускают к этой информации, я знаю лишь то, что смог услышать из тех источников, которые считаю вполне достоверными...

И кто допущен к такой информации?

— И кто допущен к такой информации, господин секретарь? — спросила я. — Кто, если не вы?

— Секретарь министра-распорядителя, полагаю. и судейский секретарь.

Я навострила уши.

— Вы их знаете?