Ваше благородие товарищ атаман

К тому же Вооружённые Силы Юга России только назывались так пафосно и претенциозно, на самом деле многие полки белогвардейских армий скорее напоминали бандитские шайки со своими атаманами и батьками. В 1919 году регулярные воинские части только создавались, как у большевиков, так и у сторонников Белого движения. Часто воевавшие за красных после того, как попадали в плен к белым, нацепляли на свои гимнастёрки погоны и воевали уже за «великую и неделимую Россию». И наоборот, солдаты из Добровольческой армии, насильно мобилизованные, попадая к красным, срывали погоны, цепляли на шапки и картузы красные ленточки и шли в атаку «за революцию». Поэтому при захвате города или села и среди красных, и среди белых находились те, кто после боя грабил и убивал местных жителей. И хотя и в Красной армии, и в подразделениях ВСЮР с этим беспощадно боролись, зверств пока ещё и с той, и с другой стороны хватало. Особенно зверствовали летом 1919 года казачьи отряды генерала Шкуро…

…Сергей всё рассчитал точно. Пока казаки собирали жителей села на площади, а также гонялись за селянками, пока жгли село, опьянённые безнаказанностью и кровью своих жертв, они утратили осторожность и не были готовы к нападению. Поэтому, когда вдруг заговорил пулемёт, хлестнув вдоль улицы сначала по людям, а потом по стоящим в стороне лошадям, даже опытные и видавшие виды бойцы растерялись. Да и трудно было понять, что к чему, когда рядом с тобой пули рвут в клочья твоих товарищей, а по улице мечутся обезумевшие от страха и боли кони.

Казаки попытались было атаковать, но в пешем строю воевать они явно не умели. Их сразу скосил залп красноармейцев Ивашутина, которые ударили им во фланг. К тому же по обеим сторонам улицы пылали хаты, и укрыться не было никакой возможности. А тут ещё с другой стороны, то есть в спину им, с окраины лупил короткими очередями «льюис». Зажатые с двух сторон, выкашиваемые пулемётами, белые окончательно потеряли голову и стали разбегаться кто куда. Кто-то успел поймать лошадей, а многие так и бежали сломя голову. Через несколько минут всё было кончено, а на улицах горящего села валялись только убитые и раненые.

…Мамочкин подошёл к тачанке и скинул в неё «льюис».

– Всё, патронов больше нет. Добил диск. Хорошо, что эти казачки стали разбегаться. А если бы опомнились, да на конях – посекли бы они нас в капусту…

– И у меня патроны кончились. Надо пособирать оружие казаков, да пошарить в повозках, наверняка патроны найдутся. Но если ещё раз нарвёмся на какой-нибудь отряд, нас просто разнесут, – ответил Сергей.

Мамочкин хлопнул парня по плечу:

– Не боись, Серёга, раньше смерти не умрём. Ты ж правильно рассчитал: эти палачи только с безоружными крестьянами герои, а как пули зачикали, так сразу в штаны наложили! Грабить и сильничать – это они мастера. Надо посмотреть, куда они людей повели расстреливать, может, не успели…

Жителей села они нашли в небольшом овраге. Их только начали расстреливать, поэтому убито было всего несколько человек. Когда Мамочкин открыл огонь из пулемёта, а потом его поддержали Васильев и Сергей, казаки, которые привели селян на расстрел, подумали, что их атакуют красные, и моментально исчезли. А люди покорно стояли в овраге и ждали своей участи.

– Что ж вы, мужики, как телки пошли на заклание? Вона здоровые какие! Скрутили бы этих бандитов, ведь всё одно помирать, а так хоть не за здорово живёшь, хоть поквитались бы за своих-то! – упрекнул крестьян Васильев.

– Оно-то може и так, – кивнул пожилой дядька в разорванной рубахе и окровавленной головой. – Так тых казакив багато дуже, посеклы б нас усих.

– Так и так посекли бы, но неужто вот так сидеть и ждать, пока вас тут перестреляют? Вас же много, кинулись бы на душегубов, авось и вырвались бы. Кого-то положили бы, но не всех же! – не выдержал и Мамочкин.

– Да оставь ты их, Петро! Рабская у них душонка! Вот так спервоначалу помещики их давили – не додавили, потом германцы пришли – грабили и убивали, потом банды всякие, петлюровцы, гетманцы. Всю жизнь кланяются да сапоги всем лижут. Тьфу! – сплюнул Васильев.

– Ты, мил человек, не серчай. Ты вон сегодня пришел, а завтра нету тебя. А у нас тут кажный день власти меняются. То красные, то белые, то зелёные, а то и батька Махно, – сказал другой мужик, помоложе, но тоже весь в крови. – У нас семьи, дети, их кормить надо. Хлеб убирать, скот выпасать. Так шо нам воевать несподручно. Хлеб всем нужен – и красным, и белым, и всяким, – говоривший вытер кровь с лица и повернулся, чтобы идти.