Ваше Сиятельство 10

Дамы в зале Киприды присели в реверансе. Елецкий паниковал во мне, но уже меньше. Кажется, ему нравилось чувствовать себя императором. Послышались приветствия, удивленный шепот, и вдруг я замер на миг. Рядом со Степаном Бариновым — сыном того самого графа Баринова, который по слухам должен вскоре возглавить Верховную Коллегию Магов стояла сама виконтесса Ленская. Причем молодой граф весьма вольно держал ее за руку. В этот момент мне стоило немалых усилий, чтобы унять волнение, и я еще раз убедился: чем больше я даю воли Елецкому, тем больше понимаю, он нуждается в магической терапии — ну не тянет он острых переживаний.

Я направился прямо к Светлане, сдерживая улыбку и волнение Елецкого.

— Здравия вам, ваше императорское величество! Вам и императорскому дому! — оставаясь в глубоком книксене и не поднимая глаз, произнесла актриса.

Я остановился в двух шагах от нее, глядя снисходительно как на шаловливую девочку. Потом, взял ее руку, ту самую, которую до последнего момента удерживал граф Баринов и сказал:

— А вот и будущая звезда синемации, сама виконтесса Ленская! — произнес я это намерено громко, чтобы слышали все, кто находился в зале Киприды. Потом, наклонившись к ней, тихо спросил: — Этот молодой человек, если я не ошибаюсь, граф Баринов, ухаживает за вами, милейшая госпожа?

Вот тут Светлана замялась. Прежде чем ответить, она успела покраснеть, потом побледнеть. И лишь проявив сполна все это многоцветие, ответила:

— Ваше величество, мы недавно познакомились. Я… в общем, мы друзья.

— Друзья они, видите ли! Знаю, милая, я эту дружбу в вашем сочном возрасте, — еще тише произнес я, удерживая ее руку. — Вот скажу я про вас своему Дениске. Ведь знаю, что он к вам очень расположен, а тут у вас, видите ли, друзья, — сказал это. И был у меня огромный соблазн поговорить с ней подольше, упомянут графа Елецкого, ее дружбу с ним. Однако такие речи от императора, да еще в зале при посторонних были крайне неуместны. Я отпустил несколько шуток в адрес Баринова и всей магической коллегии. Затем под смешки, раздававшиеся за спиной, пошел дальше.

В покои Глории я вошел без стука и ожиданий приглашения. Гвардейцы у ее дверей, приветствовали меня вытянувшись по струнке. Боги, как же хорошо быть император! Кстати, за множество своих жизней, бесчисленное количество раз я примерял на себя образы императоров, королей и равных им особ, но ни разу не проживал их жизнь во всей полноте. Наверное, это упущение. Хотя меня давно не привлекает власть, личное могущество и богатство, вкусить прелести и тяготы жизни монаршей особы было бы интересно.

Императрицы я не нашел ни в ее кабинете, где она принимала первый раз, ни в других комнатах, ни в спальне. Где-то рядом журчала вода. По ее звуку я вышел к ванной. Дверь не была заперта, и лже-император имел достаточно наглости, чтобы зайти.

Глория, одетая в темно-шоколадный халат с золотым шитьем, стояла ко мне полубоком и поначалу не видела меня, потому как дверь открылась беззвучно. Несколько сладких мгновений я любовался ею: обводами тела, едва прикрытого халатом, профилем ее лица — лица не по годам молодого и красивого. Потом дверь закрылась с щелчком. Императрица вздрогнула, что-то выронила из рук и резко повернулась. Испуг на ее лице быстро улегся, сменяясь раздражением.

— Какого черта, Филофей! Почему ты врываешься без стука! Да еще в это время!

— Какое «это» время? — полюбопытствовал я, подходя к ней.

— В это время! Сказано же, прогулки тебе ограничены! Ты должен быть в постели и ждать Аристарха! Он обеспокоен твоим состоянием! — она запахнула халат, постаралась его торопливо завязать. — Боги, да ты еще пьян⁈ Я же предупреждала тебя, не смей больше пить! Ни глотка! Тебе запретили!

— Дорогая, ну зачем говорить об этих глупостях? Ну зачем мне этот Аристарх с его снадобьями и запретами? Я пришел по важному делу, — я прищурился и прошептал: — Хочу провести эту ночь с тобой. Только ты, я и наша любовь. Помнишь, как это было? — сделав еще один решительный шаг, я жадно обнял ее и поцеловал в губы.

— Ты сошел с ума! Филофей! Пусти немедленно! — она попыталась вырваться. — Что за дурь на тебя нашла⁈

— Милая моя, с каких пор желание тебя дрыгнуть стало «дурью»? — я попытался сорвать еще один поцелуй, прижал ее раковине под зеркалом. И тут мне на ум пришла убойная провокация. Пуская ее в ход, я произнес: — Хочу тебя, Глория. Сил нет терпеть. Или это можно только твоему любовнику — графу Елецкому?

Глория тот же обмякла и слегка побледнела. Ее глаза заметались, в поисках ответа.

Глава 19 Отважный Котенок