Ваше Сиятельство 8 (+иллюстрации)

— Мы уже перешли на «ты»? — прервала Дарья Станиславовна мои мысли. — Я не против, Саш. Я люблю простоту во всем. Тем более в отношениях. Тогда они становятся более честными и понятными. И очень извиняюсь за ваши мокрые джаны. Простите, не подумала, что так выйдет.

— Я не сержусь. Вышло даже забавно, — я прошел дальше по берегу, думая, так ли случайно эта милая молодая женщина оказалась возле меня. Мокрые джаны неприятно липли к ногам, и я вслух задался вопросом: — Вот только что с этим делать? — остановившись, я опустил голову, глядя на стекающую с меня воду.

— Есть два варианта: мы можем подняться в отель, — Даша назвала гостиницу на английский манер, — и ты переоденешься в своем номере. Или можно пройти дальше по берегу, выйти на другую сторону мыса — там безлюдное место. Можно снять брюки, выжать их. Правда они так быстро не высохнут.

Подниматься в гостиницу мне не хотелось, и я решил, что в самом деле джаны можно выжать и ходить во влажных. Мы пошли дальше по берегу, вдыхая запах моря и хрустя опавшими листьями пальм — их здесь было много.

— Признаться, не ожидал, Даш, что ты такой сильный менталист. Говоришь, это врожденное, по линии предков? — вернулся я к прежней теме, собираясь лучше понять ее и по возможности распознать, насколько случайно ее появление рядом со мной.

— Я многое умела с детства. Еще в первом круге школы. У меня стало кое-что получаться видеть некоторые энергетические тела, ясно чувствовать настроения одноклассников, даже распознавать их мысли. А однажды… — она улыбнулась, замедляя шаг, — смогла повлиять на преподавателя так, что он поставил мне «отлично», в то время как я не выучила урок и отвечала невпопад.

— Госпожа Кузьмина, еще больше убеждаюсь, что вы — опасный человек, — я последовал за ней, за обломки скалы, разбросанные между пальм.

— Здесь можешь переодеться. Я отвернусь или, если угодно, отойду подальше, — она отвернулась к морю.

— Мне в общем-то нечего стесняться. Всего лишь сниму джаны, — я расстегнул ремень и спросил: — Что еще можешь показать из своих шалостей?

— С тобой трудно. Ты закрываешься, и у меня не получается. Кстати, впервые встречаю человека с такой сильной защитой, — ответила она, глядя на море, на которое опускались сумерки.

— Хорошо, я не буду в этот раз ставить защиту. Покажешь? Только не утопи меня — я не слишком дружу с морем, — я скрутил джаны, крепко, выжимая из них струйки воды.

— Покажу. Пусть в этот раз моя шалость будет поприятнее, — она повернулась и медленно подошла, не стесняясь моих голых ног. — Только уговор: не закрывайся.

— Как скажешь, — я положил джаны на ствол искривленной пальмы.

Даша приподняла ладони так, что ее растопыренные пальцы оказались на уровне чакры-Манипуры. Все правильно — классика магического искусства. Защиту я не ставил вообще, просто наблюдал со стороны, куда направлена ее ментальная сила. А затем почувствовал позыв. Сильный. Такой, что тут же шагнул к баронессе, обхватил ее и принялся с жаром целовать в губы.

— Что же ты, Александр Петрович, — прошептала она, отвечая мне, прижимаясь к моему, колом вставшему возмущению. — У меня муж есть. Или черт с ним?

* * *

Наконец он ушел. Его крики до сих пор звенели в ушах. И первая пощечина… от нее горела щека, но еще больше пламени вспыхнуло в душе. Артур ударил ее дважды: сначала по щеке ладонью, а потом, когда она попыталась ответить, второй раз кулаком. Наверное, без синяков не обойдется. Светлая кожа виконтессы с детства была очень чувствительна. Полгода назад, когда Светлана шла по коридору в родительском доме, служанка в этот момент открыла дверь и зацепила ее дверной ручкой. Хотя удар вышел не слишком сильный, у Ленской на животе образовался большой лиловый синяк. И много раз прежде на ее теле появлялись синяки, причину которых она не всегда понимала: просто где-то обо что-то слегка ударилась.

Теперь же оказалось все намного хуже — ведь синяки на лице. Подобные следы для актрисы — это особо плохо. Да, их легко скрыть гримом, на сцене точно не будет видно. Но их заметят другие актрисы или гример, и пойдут очень скверные пересуды. Но дело даже не в этом, а в огромной обиде — боль от нее даже заглушила мысли о графе Елецком. За всю ее жизнь Светлану никто никогда не бил. Она даже представить не могла, что такое случится.

Боги! Как же бывают изменчивы некоторые люди! Поначалу кажутся воплощением благородства, порядочности и трогательной заботы, и вдруг в один миг превращается в чудовищ, у которых от прежних достоинств не остается и следа. Вот тогда понимаешь, что не было никаких достоинств — все это лишь казалось.