Ваши дети – не ваши дети

Беспокойство говорит о том, что вы знаете: ваш ребенок несамостоятельный. А ваше лицемерие в том, что вы говорите, будто тяготитесь его просьбами о помощи, но на самом деле вы получаете от этого удовольствие. Это игра такая: «Я бы помогла, но вот если бы не каждый день, а через день…» Пока ребенок не станет самостоятельным, пока не сможет нести ответственность за свою жизнь, он приходит за помощью. Надо будет – станет приходить каждый день. Возможно, это стало напрягать родителей, потому что у них уже появилась наконец-то личная жизнь. Раньше ее не было, и им нравилось, что дети обращаются постоянно за советом, за деньгами, а сейчас их зависимость начинает напрягать. Ваш контроль за ребенком обернулся его контролем за вами, а его несамостоятельность стала вашей несамостоятельностью.

Можно ли воспитать в ребенке точку опоры, отказывая ему в карманных деньгах (чтобы он шел зарабатывать), не оставлять ему готовый обед (чтобы учился готовить) и прочим?

Научиться можно, когда учат. Мы растем, становимся отважнее, смелее, умнее, когда решаем задачки и преодолеваем проблемы. Создание нагрузок может стать как хорошей тренировкой, так и доказательством никчемности. Отказ – не способ воспитания. Если ты приручил ребенка, подсадил на то, что дома его обеспечивают, неси ответственность. «Не умеешь зарабатывать – ходи без денег. Не умеешь готовить – ходи голодным» – это не вариант. Любая нагрузка, которая создается ребенку, должна быть адекватна его способностям. Когда вы отказываете, чего именно добиваетесь? Чтобы он стал зарабатывать или чтобы начал унижаться перед вами и выпрашивать подачку? А ваш ребенок в курсе, где деньги живут? Откуда они берутся у вас в кармане? Отказывать ребенку в деньгах можно лишь в том случае, когда он знает, что нужно предпринимать, чтобы их заработать. Ведь если он считает, что деньги берутся из кармана, то, получив от родителей отказ, он полезет в единственное место, где, по его мнению, водятся деньги, – в карман. Может к родителям полезть, может и в чужой.

Ребенок просит триста рублей на дискотеку, вы видите, что на балконе стоят три бутылки, которые можно сдать за десять рублей, и говорите: «Дам 290 рублей, десять сам найдешь». Таким образом, вы проверяете, может ли ваш ребенок увидеть десять рублей в этом мире и, увидев их, предпринять нечто для того, чтобы они оказались в его кармане. Он может и не увидеть, а начать шантажировать, капризничать и угрожать: «Ну, тогда я вообще не пойду никуда!» Это то, что вы создали. Лишать такого ребенка денег, чтобы убедиться в его никчемности, – тешить свое самолюбие.

В седьмом классе у меня тоже появились всякие хотелки – магнитофон, клеши и прочее. Мама сразу внесла ясность: «Папа работает один, деньги, которые он получает, расписаны, лишних нет». Мне еще не было четырнадцати лет, но по знакомству меня устроили на стройку, где за два месяца я заработал 180 рублей. Магнитофон стоил 220 рублей, но каникулы кончились, и заработать недостающую сумму я не успевал. Тогда мама мне добавила – это называется «поддержка». На следующий год я уже не обращался к маме – знал, что сам смогу заработать. Снова пошел на стройку и заработал себе на клеши. Все было честно – меня предупредили, что денег нет, показали, где можно заработать, заработанные деньги не отбирали, а уважали мои планы и поддержали, добавив на магнитофон денег, увидев, что я сам не справляюсь.

Как быть, когда ребенок настолько самостоятелен, что совершенно не пускает родителей в свою жизнь, ведет себя независимо и отчужденно?

Это говорит о бегстве из дома. Детство для ребенка было наполнено контролем, расспросами, запретами, допросами и пытками, ужасом и кошмаром, вмешательством, хирургией индивидуальности и отрезанием от нее кусков. И теперь он сбежал. И дело не в самостоятельности. Ему может быть очень трудно, но он предпочтет сдохнуть, чем обратиться с родителям за помощью. Он не пускает вас, охраняет и оберегает свою жизнь, потому что вы его уже достали своим вмешательством. Он не хочет быть опять контролируемым, осуждаемым, подверженным манипуляциям, беспомощным, чувствовать себя на бесконечном суде, где вы – главный судья и приговоры обжалованию не подлежат. Вы предпринимаете попытки влезть в его жизнь и быть ему якобы полезными, но он не дает, потому что знает: это опасно для его индивидуальности, для его жизни, для его системы ценностей.