Вашингтон

Кроме того, болезнь Пэтси по-прежнему давала о себе знать. Вашингтоны уже перебывали у всех врачей в Уильямсберге, включая надменного и самодовольного доктора Джона де Секейру, потомка известного рода евреев-сефардов, который пичкал Пэтси разными снадобьями, от эфира до ячменного отвара, — и всё без толку. В общей сложности восемь эскулапов расписались в своем бессилии, и тогда, отчаявшись, Джордж и Марта обратились к шарлатанам. В феврале 1769 года кузнец Джошуа Эванс явился в Маунт-Вернон, чтобы выковать для девочки «заговоренное» железное кольцо на палец — оберег от судорог.

Страну тоже лихорадило: купцы из северных колоний, по большей части контрабандисты, бойкотировали британские товары, чтобы их британские коллеги надавили на парламент для отмены «законов Тауншенда». Однако парламентарии откопали древнее распоряжение Генриха VIII и предложили в соответствии с ним арестовать зачинщиков беспорядков, выслать их в Англию и судить за измену. Предложение так и осталось на словах, но слухи о нем быстро распространились по колониям — как и протесты против произвола метрополии.

Пятого апреля Вашингтон получил письмо от доктора Дэвида Росса из Блейденсберга в Мэриленде и узнал из него о создании ассоциаций в Филадельфии и Аннаполисе для бойкотирования импортных товаров, без которых можно обойтись, пока парламент упорствует в нежелании учитывать интересы колонистов. К письму прилагался план создания аналогичной ассоциации в Виргинии, составленный безымянным автором. Джордж тут же переслал пакет своему соседу и близкому другу Джорджу Мэйсону, чтобы узнать его мнение. Мэйсон, начитанный законник, жил затворником в имении «Ганстон-холл» к югу от Бельвуара, который, соответственно, находился южнее Маунт-Вернона. В послании анонима говорилось:

«В то время как наши надменные господа в Великобритании не успокоятся, пока не лишат Америку вольности, представляется крайне необходимым что-то предпринять, чтобы отвести удар и сохранить свободу, которую мы получили от наших предков. Но как это сделать, чтобы добиться нашей цели, — вот в чем вопрос.

Никто не должен ни минуты колебаться или испытывать сомнений перед использованием оружия для защиты столь драгоценного дара, от которого зависит всё хорошее и плохое в жизни, таково мое мнение. И всё же я хотел бы добавить, что оружие должно быть le dernier ressort— последним средством. Воззвания к королю и увещевания парламента — мы уже убедились в их бессилии. Значит, остается попробовать привлечь их внимание к нашим правам и привилегиям, а то и встревожить, заморозив их торговлю и производство».

Бойкот — средство хорошее и эффективное, считал Вашингтон, но только если применять его повсюду и сообща, а этого не так-то легко добиться: далеко не все люди самоотверженны и бескорыстны, большинство радеет только о своей выгоде. А «табачные колонии» вообще целиком и полностью зависят от английских поставщиков. Как объяснить простым людям, почему они должны ограничиться узким кругом самых необходимых товаров, да еще и приобретать их именно у тех торговцев, которых им укажут? И как проследить за тем, чтобы это требование соблюдалось всеми? С другой стороны, колонии и так уже в долговой кабале, люди нуждаются, имения продаются за долги; в такой ситуации бойкот импорта — единственный способ вывести страну из нищеты, развивая собственное производство, но опять же при условии, что эта мера будет поддержана всеми. «А я вижу, по крайней мере, одну группу людей (за исключением купцов), которые не примкнут к этой схеме; это люди, живущие в свое удовольствие в имениях, не обремененных долгами. Такие люди, не имея перед собой достойной цели — блага других людей, — могут счесть трудным делом ограничить себя в средствах и удовольствиях». Скаред и раньше копил деньги и отказывал себе в излишествах, теперь же у него будет достойное оправдание такого поведения. Мот, наоборот, получит веское основание умерить свои траты, на что у него раньше, возможно, не хватало силы воли. В общем, идея хорошая, и лучше бы обсудить ее еще до мая, когда в Уильямсберге соберутся палата и суд.