Вашингтонская площадь

— Ах, вы гневаетесь! — воскликнул Морис, жаждавший разжечь хоть искру чувства в этой невозмутимой женщине. Тогда он мог бы еще надеяться на что-то.

— Нет, я не гневаюсь. Невозможно гневаться после стольких лет. Это другое… Впечатления, которые не изглаживаются, если они были достаточно сильны… Я не могу больше говорить.

Морис стоял перед ней, теребя бороду. Взор его был омрачен.

— Почему вы не вышли замуж? — внезапно спросил он. — Ведь вы могли бы.

— Я не хотела выходить замуж.

— Да, вы богаты, вы свободны; вам это было незачем.

— Мне это было незачем, — повторила Кэтрин.

Морис растерянно огляделся и глубоко вздохнул.

— А я надеялся, что мы все же можем быть друзьями.

— Я хотела передать вам через тетушку, в ответ на вашу просьбу… только вы не дождались ответа… я хотела передать, что вы напрасно станете надеяться и приходить ко мне.

— В таком случае прощайте. Простите мою навязчивость.

Морис поклонился, и она отвернулась, а услышав, что он затворил за собой дверь, еще некоторое время стояла с опущенными глазами.

В прихожей Морис увидел миссис Пенимен — взволнованную, сгорающую от нетерпения; по-видимому, она все время бродила там, раздираемая любопытством и самолюбием.

— Славно вы это придумали! — сказал Морис, нахлобучивая шляпу.

— Неужели она непреклонна? — спросила миссис Пенимен.

— Она не хочет меня знать… До чего ж она холодна!

— Она была холодна с вами? — сочувственно расспрашивала миссис Пенимен.

Морис не обратил внимание на ее вопрос. Уже надев шляпу, он несколько секунд стоял в раздумье.

— Но почему же в таком случае она не вышла замуж?

— Да… почему же? — со вздохом повторила миссис Пенимен. Затем, словно чувствуя, что бессильна предложить объяснение этому, спросила: — Но вы не отчаялись? Вы придете опять?

— Опять? Черта с два! — и Морис Таунзенд вышел за дверь, оставив миссис Пенимен в состоянии глубокого оцепенения.

Между тем в гостиной Кэтрин снова уселась вышивать — теперь уже, так сказать, до конца жизни.