Вася Чапаев

Лавка разделялась на два отдела. В одном, называющемся «Бакалея и прочие товары», были крупы, мука, сахар, пряники. Другой отдел назывался «Мануфактурный и галантерейный». Здесь на полках лежали штуки сукон, шелков, ластика, коленкора и ситца. Из белых картонных коробок свешивались нежные, похожие на иней кружева.

Висевший над дверью звоночек голосисто докладывал о приходе покупателя. Пармен Ефимович, опершись обеими руками о прилавок, приветливо улыбался и выжидательно вытягивал шею.

— Сударыня моя-с! Только что получили, уделите внимание! Вася, достань вон с верхней полки. Удостойте взглядом — цвет самый модный, гридеперловый... Ах, поярче? Извиняюсь! Вот-с! Вася! Ту штуку подай! Пожалуйста, чистый сельфериновый... очень вам к лицу-с!

Покупательница привередничала, Вася заваливал прилавок всевозможными материалами, и начиналась торговля. Залогин заламывал бешеную цену и убеждал:

— Только для вас, как вы наша постоянная покупательница... Себе дороже, поверьте-с!

Вася заметил, что барыни из благородных только поморщатся, ахнут, но платят не торгуясь. Купчихи же торговались до седьмого пота, до хрипоты, выискивали в материи какой-нибудь изъян и не успокаивались, пока не выторговывали хоть полтинник. Залогин взмахивал руками, материя взвивалась в воздух и послушно наматывалась на деревянный аршин.

С простым народом обращались иначе.

— Ну чего ты трешь? Чего щупаешь? Ситец первый сорт. Что? Больно цветаст? А тебе для кого? А, для себя... Ну тогда вот серенький в крапочку — «кукушечка» называется. Намедни купчиха Галунина себе на платье отрезала. Красавчик ситчик — и в пир, и в мир, и в добрые люди! Ежели кофточку сшить с басочкой...

— Тра... та... та... тра... та... та, — трещит Залогин, и ошалевшая баба, заплатив намного дороже, со счастливой улыбкой забирает покупку, да еще и благодарит хозяина за совет.

Пармен Ефимович машет рукой:

— Не за что, не за что! Мне твои трудовые копейки не нужны, с их я не разбогатей». Иди, милая, носи на здоровье!

Если в мануфактурном отделе велись оживленные разговоры, то в бакалее разговаривали мало. Приказчик Семен, мужчина лет тридцати, молча отвешивал товар, коротко говорил цену.

— Гречки бы мне,

— Сколь?

— Три фунтика.

— А вам чего?

— Селедочка не ржавая?

— Не пробовал. Сколь?

...Семен заболел. В лавку прибежала его жена и просила, чтобы Пармен Ефимович никого не брал на его место.

— Никого и не собираюсь брать, — успокоил ее Залогин. — Сколько годов вместе работаем, — он засмеялся, — и ни разу не подрались! Вот покамест мальчонку приспособлю. Василий, надевай фартук, становись хозяевать!

Вася встал за прилавок. Щеки горели от гордости: он стал приказчиком!

Пармен Ефимович подошел к прилавку:

— Ну-ка, молодец, отпусти мне полфунтика сахару кускового, фунт баранок да четверку монпансье. Чего уставился на меня, как, прости господи, баран на новые ворота? Я есть покупатель, давай мне, чего спрашиваю!

Вася начал отвешивать товар. «Копаюсь, как курица в навозе!» — ругал он себя.

Самая большая возня получилась с сахаром. Вася измучился, разбивая ножом головку рафинада.

— Ты, молодец, мне крошки не клади! — сварливо заворчал Залогин.

Вася разозлился и, войдя в роль, бойко ответил:

— Чего теперь, тебе на золотник весу голову сахарную давать, что ли?

Залогин захохотал:

— Молодчага! Вот это по-торговому! Из тебя, брат, такой приказчик выйдет — ай, люли-малина! — И, раздобрившись, добавил: — Чего сейчас отвесил, домой снеси... гостинчик!

...Дома Вася с торжеством выложил на стол залогинский гостинец — первый свешанный Васей товар.

— Пармен Ефимович сказал: месяц в учениках похожу, а петом он жалованье мне положит.

— Слава тебе господи! — обрадовалась мать. — И то, почитай, уж год, как за одни харчи вертишься!

— Не усидеть тебе на этом троне, — высказался отец.

Вася загорячился:

— Думаешь, не справлюсь? Вот увидишь, как еще работать буду! Каждый месяц получку домой приносить...

Иван Степанович внимательно посмотрел в глаза сына.

— Думается мне, характером ты не в масть Залогину вышел...

У Васиных весов было два комплекта разновесов — старые и новые. Залогин несколько раз приказывал пользоваться одними старыми гирями, а Вася в горячке забывал об этом и хватал первую попавшуюся. Залогин кряхтел, хмурился и наконец спрятал новые гири в ящик под прилавком.

— Одними обходиться надо. Чать не пудами товар отпускаешь, — объяснил он.

«Чего новые гири жалеет? — подумал Вася, но не придал этому никакого значения. — Так, чудит старик».

Перед пасхой в лавку прибежала горничная господина Мамина.

— Здравствуйте, Пармен Ефимович! Говорят, у вас свежий постный сахар есть?

— Как же-с, самый свежий! Пожалуйте-с! — Залогин сам юркнул за Васин прилавок и, достав новые гири, стал отвешивать товар.

— А это вам на дорожку, — пошутил он, кладя в пакет несколько лишних кусков.

— Спасибочки! — зажеманилась горничная. — До свиданьица.