Василевс

Но Герман вызвался первым сообщить воинам о прибытии полководца. И, получив его согласие, ускакал со своими телохранителями вперёд. А следом за ним направился со своей командой Приск туда же, к войсковому лагерю, что раскинулся возле города Монокарта, недалеко от горы Аисума, с которой берут начало многие притоки Тигра, а также река Абора. Эта гора возвышается к северу от города Константины[164].

Через два дня пути небольшой отряд Приска встречало всё войско. Под началом тагматархов[165] оно вышло навстречу полководцу за три мили от лагеря. Там же уже оказался и Герман.

Приск знал старый обычай: при встрече с войском принимающий командование над ним слезает с коня и проходит перед строем, приветствует легионеров.

Но он посчитал это мелочью, не сделал этого, хотя и понимал, что обидит легионеров.

И первый день знакомства с войском для него закончился, ничем не примечательный. Он устроился в палатке, которую поставили его слуги.

Вечером к нему в палатку заглянул Герман. Его слуги принесли вино, и они загуляли.

Герман расчувствовался, с чего-то вспомнил своего отца, полководца Германа. Его он вообще-то не знал, поскольку родился, когда отец умер в походе на славян, вторгшихся огромной массой через Истр в провинцию Мезия.

– Моя мать, королева Матасунта, внучка короля Теодориха, рассказывала немного об отце… Дома он был простым в обращении, вёл себя как радушный хозяин, когда принимал гостей… Откровенный и приветливый собеседник…

Приск слушал его рассеянно, не вникая в сказанное о поведении дома знаменитого полководца. Это его не интересовало. Он хотел узнать что-нибудь новое о нём как о полководце. Но Матасунта, так и все его домашние, о том ничего не знала… А вот что у него мелькнуло о собеседнике: «Он же, вот этот Герман, приходится наследником королю Теодориху… И в то же время родственник, с другой стороны, через своего отца, императору Юстиниану!.. А такая родословная толкает на многое!..»

Герман ушёл от него, когда уже стала понемногу наползать серость нового дня.

* * *

И так, в тишине и спокойствии, началась размеренная жизнь его в войсковом лагере.

Затем, в один из дней, к его палатке с чего-то стали собираться толпами воины.

Шум за стенками палатки насторожил его, послышались крики:

– Приск, войско отказывает тебе как стратегу!.. Убирайся отсюда!..

По стенкам палатки застучали камни… Послышался лязг железа мечей и копий…

Приск похолодел. Не зная, чем вызван гнев воинов, он послал слугу с иконой выйти из палатки и спросить, что случилось… Тот же, выставив вперёд образ Спасителя, вышел из палатки… Шум, крики усилились… Слуга заскочил обратно в палатку, но уже без иконы.

– Они говорят, что вышел закон императора о снижении воинского довольствия на треть! Обзывают Маврикия торгашом!..

Приск, поняв, кто заварил всю эту историю, не стал дожидаться, чтобы войско разнесло его палатку и расправилось с ним. Быстро натянув броню, а на голову шлем одного из своих телохранителей, он выскочил вместе с ними из палатки, взлетел на коня, врезал ему по бокам каблуками сапог и пустил его во весь опор, с неистовым желанием вырваться из лагеря…

Ему удалось это. За ним увязались только несколько его телохранителей.

Легионеры не ожидали такой прыти от полководца, растерялись и упустили его.

Не задерживаясь в городке Монокарте, он с телохранителями вскоре был у ворот Константины. Там они придержали коней и уже спокойно въехали в город.

Он сразу же направил своего коня к зданию, где размещалось управление города, и там же было место начальника гарнизона.

Вскоре вся городская власть собралась в управлении.

Приск рассказал, что произошло, тут же письменно дал знать им, чтобы ничего не уменьшали из обычных выдач войску.

– И не бойтесь слухов, которые сейчас пойдут об этих событиях!.. Всё уладится, успокоится, останется по-прежнему с выдачей денежного и других довольствий воинам… И немалая вина в том, что войско возмутилось, лежит на Филиппике! Он в пику мне за то, что меня назначили на его место, посоветовал Маврикию уменьшить жалованье воинам и тем натравить их на меня!..

Войсковая верхушка, зачинщики мятежа, уже сами выбрали себе стратега. Они обратились к Герману, дуксу Дамаска, и, введя его на войсковое собрание, потребовали, чтобы он принял командование войском здесь, в восточных провинциях империи. Тот стал отказываться от этого, но ему пригрозили, что повесят, если не согласится. И Герман уступил нажиму, но потребовал прекратить мятеж и дать клятву, что не будут грабить граждан империи.

Тогда он отписал обо всём императору. И Маврикий приказал Филиппику вновь взять на себя командование.

Через две недели в Эдессу прискакал на взмыленной лошадке посыльный с известием о скором прибытии Филиппика. Приск понял, что проиграл, покинул Эдессу и отправился в Константинополь.

Это же известие, что вновь стратегом едет Филиппик, дошло и до мятежного войска, и там решили, что не примут командующим и его.

* * *