Василиада

Василий, несмотря на свое отвращение к процессу чтения, почти каждый день что-то отмечал для себя в Библии, выписывал и, наконец, решил со мной поделиться впечатлениями. Привлечь, так сказать, в союзники:

– Ишь, Библию дал. Почитай мол, поразмысли, как любит нас Господь.

Почитал, поразмыслил.

Ремнем любит.

Яблоко запретное съел? – Пинок под зад, и вон из рая!

Меня мало почитаете? – Утоплю, как котят!

Города древние, Содом с Гоморрой, не жалея младенцев и стариков, подчистую с землей сравнял.

А как жителей Иерусалима стращал? Такую, говорит, вам жизнь устрою, что будете смерть предпочитать.

И Христос туда же: только попробуйте, говорит, ослушаться. Сразу вам будет плач и скрежет зубов.

Господь, как и всякое начальство, любит тех, кто Его боится, кто ему фимиам воскуривает, славословит. В одной руке у него меч для непокорных, в другой – ремень для проштрафившихся.

Причем и то и другое ежесекундно в деле – такие вот библейские любовь да свобода.

Правильно?

Я рассмеялся, сказал, что не силен в теологии, а посему предлагаю выпить за умных людей, которых влечет истина не только на дне стакана.

Василий недоверчиво посмотрел на меня, но выпить не отказался.

24 сентября

Сегодня с утра Василий, наливая на завтрак стакан бражки, продолжил развивать мысли о ремне и послушании:

– Вот ты интеллигент вроде как, что-то там пишешь, размышляешь, а не нашелся, что мне вчера возразить, потому как нечего.

Но я тебе больше скажу – у Бога с евреями все равно осечка вышла.

Уж как Он их порол, как в строгости держал – они же Его и распяли! Причем на глазах Его самых преданных учеников.

В этом отношении лучше на Сталина равняться – на него никто не смел руки поднять.

Потому как и свои, и враги боялись нашего вождя больше, чем Саваофа в Иудее.

Крут был и страну крутой делал.

За это народ и песни ему слагал.

Взаимная любовь и энтузиазм.

Жили просто, без секретов – в каждом доме по портрету.

Чуть позже, освежив душу Цветочным:

– Почему народ против разных там олигархов?

Почему радуется, когда очередного губернатора за решетку сажают?

Николенька говорит, потому, что Путин их на воровстве поймал.

Дудки!

Воруют в России все – от мала до велика.

Народу безразлично, нарушал кто-то из буржуев законы или нет.

В народе как после революции пошло, так до сих пор классовая ненависть клокочет.

«У них денег – куры не клюют, а у нас – на водку не хватает!»[37]

При Сталине люди хоть и жили бедно, но все были равны!

У моей бабушки был маленький курятник, такой же курятник был у соседей.

Жили бедно, вкалывали от зари до зари.

Но были счастливы.

Потому как народу для счастья главное, чтобы никто рядом курятник выше твоего не ставил.

25 сентября

Сегодня Николенька нас с Василием в церковь потащил на воскресную проповедь. Потом за портвейном принялся рассуждать о свободе духа. Нельзя, мол, в «здесь и сейчас» опыт прошлого привносить. Надо исходить во всем из внутреннего голоса, который тождественен голосу Бога. Дух человека, как и Бог, выше прошлых знаний, законов и пророков.

– Свобода духа – это всегда «здесь и сейчас» без привнесения того, чего нет, – без будущего и прошлого, без временного. Миг и вечность должны совпадать.

Василий спрашивает:

– Выходит, если у меня нутро после вчерашнего требовало дозу алкоголя, надо было не в церковь за тобой плестись, а соединить миг с вечностью и тянуть тебя в магазин?

– Тут ты не дух свой слушал, а голос дьявола, – отвечает Николенька.

– А как их различить, если оба во мне глаголют?

– Дух слышно в тишине, когда нет мельтешения мыслей и чувств. А дьявол – тот любит шум, живет в смятенье внутреннем. Коль нутро горит – это смятенье.

Василий снова его поддеть норовит:

– Значит, вот сейчас я нагружусь до отупения так, чтобы ничего не видеть, никого не слышать, – и сразу в тишине услышу Бога? А если икну – это уже будет от лукавого?

– Дурак ты, Вася.

– Сам дурак.

Не понимаю я Николенькиной философии. Мне кажется, во всех этих умствованиях есть что-то искусственное: попытка втиснуть неохватное, вневременное в рамки ограниченных представлений.

По-моему, жить надо, а не рассуждать о жизни.

Единственное, в чем я согласен с ним: пить надо бросать, а то все мысли скоро до одной скукожатся – как и где раздобыть денег на бутылку.

26 сентября

Оказывается, их кавказец не так и страшен.

Неделя подкормки – и он милостиво разрешил мне пробираться через забор к окну ее спальни.

В любом звере есть нечто человеческое.

А предательство хозяев – это очень даже по-человечески. Тем более, если хозяева лохи – не воспитали в подопечном злобы, приличествующей должности сторожевого пса.

27 сентября

У Василия все разложено по полочкам – здесь черное, там белое. Прям, глас народа какой-то:

– Мы, русские, лучше всяких там американцев.

Американцы – они каждый по себе, а мы – едины. И в этом наша сила.

Была.

При Сталине сосед всегда знал и имел право знать, что у соседа за забором. И думал о соседских проблемах не меньше, чем о своих. У всех было общее дело, общий враг, общие праздники. И земля, и фабрики, и заводы – все было общим. Все были равны, все были братья.