Василий Аксенов. Сентиментальное путешествие

– Невольно хочется пройтись в грустном танго, – подумал пьяной головой Филимон. – Эх, чего-нибудь бы напоследок угарного, зыбкого, увядающего…

Спиридон, Парамон и Евтихий уже танцевали. Нонна, Рита и Клара сдержанно извивались в объятиях мужской молодежи. Музыка стекала с губ танцоров, сначала "Утомленное солнце", потом "Кампарсита", затем уже и нагловатая "Мамба итальяно".

Танцы напоследок. Хей, мамба, мамба итальяно!»

– Дорогой ВП, добрый вечер.

ВП заложил книгу пальцем и поднял глаза. Перед ним стоял хозяин клуба. Как всегда – в блейзере, как всегда – в рубашечке батн-даун, как всегда – с моноклем в глазу. Он протянул руку, ВП пожал. Хозяин приветливо улыбнулся. ВП вежливо улыбнулся в ответ: Добрый вечер.

– Сигару?

– Спасибо. Не сейчас…

– Порадуете чем-нибудь новеньким?

– Есть тройка вещей… «Американская кириллица», «Редкие земли», «Москва-ква-ква»…

– Супер, старик! – Хозяин показывал, что он – в курсе, не лыком шит, не пальцем делан, а живет, так сказать, в струе актуального джаза. – И всё – в вашем новом сладостном стиле?

– Да-да… – рассеянно молвил ВП. – Есть еще «Москва ква-ква», но там… – он слегка запнулся, – там нужен саксофон…

– Ну, значит, «Москву» – в другой раз! – жизнерадостно осклабился хозяин и чуть приобнял ВП, слегка как бы разворачивая его к выходу.

Из глубины кулисы сцена выглядела красиво и загадочно. Там разгоралось сиреневое пламя подсветки. Зал приглушенно гудел. ВП отложил книгу и шагнул в мерцающий свет.

«Начну с Sentimental. Или Sentimental закончить? А начать с "Грустного бэби"…»

В луче прожектора радушно зияли разверстые недра рояля.

Хозяин, тихо улыбаясь, смотрел ему вслед, слегка разводя руками.

Аккорд.

Часть I Грустный бэби

Глава 1 Но наш бронепоезд…

1

Редакция газеты «Красная Татария». Сотрудники в мыле, жестокая гонка – идет верстка. Надо успеть «загнать» недостающие материалы, набрать и выпустить номер в срок. Все на нервах. Звонит телефон. Секретарь берет трубку. И – расплывается в улыбке. С другого конца провода доносится детский голосок: позовите маму-у-улю…

– Евгения Соломоновна, вас!

К аппарату следует красавица – завотделом культуры товарищ Гинзбург: Васенька, мальчик мой, мама не может сейчас говорить, мама очень занята, а вот скоро мама вернется домой, и ты мне всё-всё расскажешь! Всё, что захочешь, родной!..

– Приходи скорей, мамуля. Я очень соскучился.

Надо же, домашний телефон, думает секретарша и вздыхает… А что? Положено – муж предгорисполкома…

Прежде чем в трубке щелкнет отбой, слышатся в ней отзвуки дальней песни:

Ты помнишь, товарищ, как вместе сражались,
Как нас обнимала гроза?
Тогда нам обоим сквозь дым улыбались
Ее голубые глаза…

Евгения Соломоновна тоже улыбается. Глаза у нее темные – но песня отчасти и про нее. Она, можно сказать, боевая подруга суровых дней Павла Аксенова – главы города Казани, столицы советской Татарии. У нее прекрасный муж и чудные дети.

Ответственная за выпуск номера боевого партийного органа товарищ Гинзбург следует на боевой пост. Но мысль ее улетает туда – к детской кроватке, тайком: как же я их люблю – и Лешу, и Майю, и милого Васеньку, сыночка моего дорогого…

* * *

Человек приходит в мир.

В вопле, боли, слезах… Порой в радости, порой в скорби… Кто под шепот темных повитух, кто – под команды белых докторов. Кто – в хоромах, кто в нищете. Кто – в восторгах, кто – в проклятьях. Но все и всегда – дрожа и крича, нагие и беззащитные.

Кем уготовано им стать? Что совершить… Гордые подвиги? Подлые злодейства? Видные открытия? Постыдные измены? Что подарят они миру – горькие беды или громкие победы? Что получат от него – благодарные объятья или злобные проклятья?

Или, может – обойтись без свершений: прожить незаметно в дальних углах на домашних хлебах, в мелких пакостях и блеклых радостях – тише воды, ниже травы, да так незаметно и кануть в забвение? Что ждет их?

То нам неведомо. Как и никому другому. Но почти всегда мы боимся за эти живые комочки, в которых трепещет живая душа. За их ножки, кулачки, глазки и ушные мочки. Оберегаем их и желаем прекрасного будущего.

Вот такого в точности будущего желали родители и малышу Василию. Что родился в городе Казани 20 августа 1932 года. И не просто желали, а верили и даже знали, что ждет его будущее именно такое – лучами правды ленинской согретое, освещенное сиянием партийного учения и защищенное заботой сталинского попечения. Цветущее под солнцем красной правды.