Василий Блаженный

Виктор только развел руками, показывая, что он не может не переживать. Но вообще, без веской причины ему действительно было лучше не отпрашиваться с работы — новый начальник был отмороженной на всю голову скотиной, искренне считавшей, что работники должны вкалывать не только полагающееся им время, но еще и сверхурочно. Или, как сегодня, приходить на работу в выходной день и пахать до шести часов вечера. А еще — было бы очень неплохо, если бы они позабыли про оплачиваемые больничные и отпуска. То есть не про оплачиваемые отпуска, а вообще про такое явление. Виктор уже подумывал, что надо валить к чертовой матери из этой компании, но пока что шел весьма выгодный контракт с финнами, и с него капала неплохая денежка. До конца этой сделки оставалось еще три месяца. Именно столько собирался потерпеть Резунов.

Коля, шмыгая носом, переоделся и надел ботинки. Живот у него стал болеть чуть поменьше, но зато пить стало хотеться еще сильнее. Мальчику казалось, что он набрал целый рот пыли, и теперь ему не то что глотать, а даже языком пошевелить крайне трудно. Он еще раз попросил попить, но оказалось, что вода не пошла впрок. Более того, его начало подташнивать.

Коля терпеть не мог болеть. То есть он любил, когда болезнь была такой, чтобы ее особо и не заметно было. Например, ну подумаешь, чихаешь ты или кашляешь, когда простужен. Зато можно не ходить в садик, а сидеть дома, смотреть мультики и играть в приставку. Ради такого удовольствия можно даже потерпеть всякие невкусные сиропы и пилюли, которыми его пичкают.

Но болеть по-настоящему, как сейчас, — это очень тяжело.

Коле стало жалко себя, он обнял мать и прижался к ней, постанывая, когда живот снова напоминал о себе.

До больницы они ехали минут двадцать. Можно сказать, что им повезло, — еще немного, и наступила бы пора уличных пробок, и тогда даже с сиреной пробраться между автомобилями было бы весьма проблематично.

Пока ехали, Анна успела позвонить на работу и сообщить, что сегодня, кажется, она сильно опоздает. По счастью, ее начальник был не такой мразью, как начальник Виктора. И когда Резунова рассказала причину, он просто сказал, что раз такие проблемы, то, пожалуй, сегодня Анне на работу выходить не надо вообще. Он отменит ее лекции. Анна поблагодарила и прижала к себе постанывающего сына.

Усталый дежурный врач, осмотрев Колю, сказал:

— Ну пока трудно говорить о диагнозе точно, но кажется, это какая-то острая кишечная инфекция. Возможно, и отравление имеет место также. Я назначу мальчику промывание желудка, ну и оформлю вас на стационар, чтобы его полноценно осмотрели.

— Я могу с ним остаться? — спросила Анна.

— Ну конечно, можете, — кивнул доктор. — Кто же вам запретит. Единственное, что ночевать, наверное, не позволят. А так хоть весь день с ним сидите.

— Хорошо, — сказала женщина. А Коля понял, что больницы ему не избежать, и тихо заплакал. Мать погладила его по голове. Она еще не знала, что ждет ее и мальчика в этот день, не предполагала, насколько долгим он окажется.

* * *

Вначале Маша думала, что всему виной вчерашние посиделки в пабе с друзьями и пшеничное пиво, которое она пробовала вчера впервые в жизни. Вроде и напиток ей понравился, и выпила она всего две пинты, но с утра ощущение было такое, словно бы и объемы были куда больше, и пила она какую-нибудь низкопробную бражку. Во рту как будто бы кавалерия ночевала, горло пересохло, а глаза никак не хотели фокусироваться на предметах. Маша со вздохом откинулась на подушки и решила, что сегодня она поваляется подольше. Дотянувшись рукой до тумбочки, девушка взяла мобильный телефон, чтобы перевести будильник.

И тут оказалось, что со зрением у нее что-то не так. Ладно — муть перед глазами можно было объяснить вчерашним пивом и тем, что оно не пошло впрок. Но скажите на милость, как объяснить то, что цифры на дисплее ее «моторолы» оказались совершенно неразличимыми, да и телефон больше напоминал пятно розового цвета.

Маша положила мобильник на кровать, протерла глаза — и обнаружила, что это не изменило ровным счетом ничего. Комната все так же плыла перед глазами, предметы то проступали очень четко, то расплывались до состояния пятен, и вообще создавалось ощущение, что через все поле зрения натянута неплотная ткань вроде капрона.

Маша чертыхнулась. Теперь ей уже не казалось, что причина ее состояния в неправильном пиве.

Девушка встала и пошла в ванную. Передвигаться по квартире, которая как-то вдруг утратила четкость, было непривычно и, чего греха таить, даже как-то страшновато.

С кухни пахло выпечкой — мать, как обычно на выходные, решила чем-то порадовать семью.

— Ой, как ты рано подскочила сегодня, доченька! — удивилась она.

— Да я просто себя как-то странно чувствую. Как будто бы приболела… Хотя с чего мне болеть-то?

— А не ты одна сегодня страдалица. У меня давление скачет. Говорят, магнитная буря на Солнце — чуть ли не самая сильная за последние сто лет. Вот я и думаю: может, она повлияла?