Василий Львович Пушкин

Впрочем, в этой же рецензии было сказано о том, что пьеса «наполнена вздором, глупостями, мыслями ложными или гигантскими…»^[163]. Пройдет время, и племянник В. Л. Пушкина А. С. Пушкин будет считать произведения А. Коцебу образцом дурного вкуса, который он в 1825 году насмешливо назовет коцебятиной. Но время-то должно было пройти… А в начале XIX столетия были и восторги, и рукоплескания. В 1791 году повесть Коцебу «Мария Сальмон, или Торжество добродетели» перевел на русский язык сам Н. М. Карамзин. В. Л. Пушкин писал ему:

«Я сидел в ложе у Коцебу: играли его новую комедию „Die Pagen Streiche“[164], которая еще неизвестна в России» (202–203). Какое ребяческое удовольствие от того, что он, Василий Львович, видит пьесу, в его отечестве еще неизвестную!

Когда В. Л. Пушкин ужинал у А. Коцебу или присутствовал на его комедийном спектакле в берлинском театре, ни он, ни знаменитый немецкий писатель не могли предугадать трагического финала его судьбы: в 1819 году Коцебу, состоявшего на службе у русского правительства, из патриотических побуждений заколет кинжалом немецкий студент Карл Занд, и Василию Львовичу останется только философски заметить в письме П. А. Вяземскому: «Германские студенты шутить не любят, и с ними связываться плохо» (250).

В Берлине В. Л. Пушкин познакомился с поляком, «господином Бернаки, который любит русский язык и читает русские книги» (203). Тот, в свою очередь, познакомил московского стихотворца с польскими баснями. Одну из них — басню Игнатия Красицкого «Птичка в клетке» — Василий Львович поспешил перевести (это был вольный перевод) и отправить Николаю Михайловичу. Тогда же, в 1803 году, Н. М. Карамзин напечатал ее в «Вестнике Европы» под названием «Соловей и чиж».

В Берлине В. Л. Пушкин посетил институт глухонемых и сумасшедший дом:

«Сейчас я возвратился из института глухих и немых. Г. профессор Этке есть истинный друг человечества. Одного немого спросили при мне, что такое Россия? — „Великая империя“. — „Как называют императора Российского?“ — „Александр“. Профессор сказал ему мое имя; он тотчас написал: Пушкин. Я был тронут до слез. Кто любит добро, должен любить и почитать таких людей, каков Этке. Они делают честь роду человеческому. Оттуда ездил я в Hotel de Charite[165], дом сумасшедших; здание огромное и которое находится под надзиранием славного Гуфланда. Лучше и приятнее видеть несчастных немых, которые, посредством искусства, перестают быть несчастными, нежели вечных страдальцев» (204).

Приведенный текст говорит о любознательности и добросердечии нашего чувствительного путешественника. Но вот уже и Берлин остается позади, становится воспоминанием. Карета везет Василия Львовича во Францию, приближается к Парижу, главной цели его путешествия.

2. Париж

«12-го сентября 1803 г., Париж.

Желание мое исполнилось, любезный Николай Михайлович, я в Париже и живу приятно и весело. Каждый день вижу что-нибудь новое и каждый день наслаждаюсь» (204).

Вот уж воистину В. Л. Пушкин следует за Н. М. Карамзиным:

«Я в Париже! Эта мысль производит в душе моей какое-то особливое, неизъяснимое, приятное движение… „Я в Париже!“ — говорю сам себе и бегу из улицы в улицу, из Тюльери в поля Елисейские, вдруг останавливаюсь, на все смотрю с отменным любопытством: на домы, на кареты, на людей. Что было мне известно по описаниям, вижу теперь собственными глазами — веселюсь и радуюсь живою картиною величайшего, славнейшего города в свете»^[166].

Друзья! Сестрицы! я в Париже!
Я начал жить, а не дышать!^[167]

Так начинает И. И. Дмитриев «Путешествие NN в Париж и Лондон» — не с Риги, не с Данцига или Берлина, а именно с Парижа.