Василий Розанов как провокатор духовной смуты Серебряного века

«Когда Розанов пишет о поле, он сверкает… Хватаясь за любую неинтересную тему, незаметно свертывает в излюбленную сторону. Тогда он бережно прибирает свою тему: тут вставит совершенно бесцветное письмо какого-то священника, наставит восклицательных знаков, снабдит сверкающим примечанием и вдруг от совершенно обыденных слов потянутся всюду указательные пальцы в одну точку…»

«Какой-то священник» — это наш Устьинский, а бесцветными его письма никак на самом деле назвать нельзя. Вот, например, отрывок из письма-статьи о раздвоенности семейной жизни и иронически-скептическом отношении русских людей к самой идее «спасения в семье»: «…Откуда же такое настроение в русском обществе? Оно создалось веками вследствие преобладания в обращении аскетической литературы, в которой всегда и постоянно господствовал идеал девственности, монашества и отшельничества и в которой ни разу, в качестве идеала христианского совершенства, не была выставлена христианская семья. Всюду развевался монашеский флаг и нигде и никогда — флаг христианской семьи…»[133]

Весьма примечательно, что причаститься перед смертью Розанов пожелал не у своего высокомудрого друга-философа Флоренского, а у другого о. Павла — простого сельского батюшки.

Глава II Василий Розанов о себе и его современники о нем и его философии

Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные.

Ап. Павел (1 Кор. 11:19)

Я не либерал, не консерватор, не постепеновец, не монах, не индифферентист… Я хотел бы быть свободным художником и — только <…> Фирму и ярлык я считаю предрассудком. Мое святая святых — это человеческое тело, здоровье, ум, талант, вдохновение, любовь и абсолютнейшая свобода <…>.

А. П. Чехов— Ф. Н. Плещееву, 04.10.1888 г.

Наша консервативная часть общества не менее говенна, чем всякая другая. Сколько подлецов к ней примкнули…

Ф. М. Достоевский

О себе и жизни своей Василии Розанов, как никто другой, писал много и, что называется «со вкусом». Вся его беллетристика — это, в сущности, интимный дневник.

И о Розанове, как прозаике, публицисте и мыслителе, писали многие, причем еще при его жизни. Затем последовали многочисленные воспоминания современников, публиковавшиеся на Западе, в эмигрантских изданиях, — см. [ФАТЕЕВ (II)].

Наиболее подробным опытом критико-биографического исследования его личности и творчества вплоть до постсоветской эпохи оставалась книга искусствоведа, литературного критика и мыслителя Эриха Голлербаха «В. В. Розанов. Жизнь и творчество», увидевшая свет в 1922 г.[134] [ГОЛЛЕРБАХ]. Книга Голлербаха — свидетеля времени, к тому же доброго знакомого писателя, несомненно — шедевр в жанре литературного портрета. Автору удалось нарисовать:

«лицо» Розанова, т. е. цвет, запах и мелодии его изумительной души, в одних проявлениях чарующей нас, в других — заставляющей содрогаться.

Дополнительную ценность этой книги придает и то, что первый ее вариант успел прочесть и прокомментировать сам Василий Розанов. Голлербах пишет по этому поводу: