Василий Шукшин. Земной праведник

Первым общественным просмотром по традиции была премьера в Центральном Доме кино. Чуть ни вся творческая Москва ломилась в этот февральский вечер в зал на Васильевской. А для меня это был совершенно особенный просмотр. Во-первых – Шукшин. Так сложилось, что весь год мы с Шукшиным не встречались, на съемках я не была и вот теперь могла оценить картину как зритель; а во-вторых, накануне я получила членский билет Союза кинематографистов СССР – не надо было у входа в Дом кино кого-то упрашивать: проведите, пожалуйста! Я шла «сама», с парадного подъезда, с гордо поднятой головой. Сегодняшним кинематографистам не понять, что в ту пору для нас, молодых, одержимых жаждой работать в киноискусстве, был билет Союза кинематографистов – пропуск в большой, увлекательный мир, на все киностудии Советского Союза, на все творческие клубные вечера и семинары (а их тогда было множество).

Фильм представлял знаменитый драматург, ведущий телевизионной «Кинопанорамы» Алексей Каплер. Он нажимал на треволнения, которые пережили режиссер и вся группа в ожидании этой премьеры, говорил о том, что настоящему художнику по силам выстоять в борьбе с ретроградами, которые мешают смело вскрывать недостатки, существующие в нашей жизни. Упомянул и о достоинствах картины, о режиссерских поисках новых выразительных средств, а закончил словами о высокой нравственной силе настоящего искусства. Зал проводил его дружными аплодисментами. Потом по традиции началось представление группы, и аплодисменты уже не смолкали. В этом возбужденном зале зрители только на люстрах не висели: все ступени в проходах, все лесенки, ведущие на балкон, были забиты народом до отказа, сидели даже на полу перед сценой. Пока шли титры – еще кто-то ерзал, переговаривался, лез наверх буквально по головам – но тут ударил хор бывших рецидивистов: «бом-м, бом-м» – и наступила абсолютная глубокая тишина. В этой ненарушимой тишине и вышел из ворот тюрьмы Егор Прокудин.

Фильм имел огромный успех. На VII Всесоюзном кинофестивале в Баку он шел на главную премию. Чтобы воспрепятствовать этому, недоброжелатели выдвинули конкурента – действительно превосходную картину Леонида Быкова «В бой идут одни старики». Украинская делегация, естественно, поддержала это предложение. Но сам Леонид Быков, сразу же поняв суть интриги, категорически отказался от победы, купленной такой ценой и сказал: «В списке, где Василий Шукшин на первом месте, я почту за честь быть хоть сотым. Ведь моя картина – это рядовой фильм о войне, а его – настоящий прорыв в запретную зону, прорыв в сферу, о которой раньше и думать-то не позволялось. Так и передайте руководителю фестиваля». И высокая награда осталась за Шукшиным. Кроме того «Калина красная» получила еще несколько призов на различных международных киносмотрах.

Но главным для Шукшина было то, что картину увидели 62 миллиона 500 тысяч советских зрителей, обеспечив ей первое место в прокате года. Сбылась давняя режиссерская мечта – обратиться к многомиллионной аудитории. Зрители полюбили героев точно живых реально существующих людей – тысячи писем шли и режиссеру, и на киностудию. Как не привести выдержки из этих умных, сердечных посланий.

«Ваши фильмы можно смотреть бесконечно, – написала учительница из Северодвинска Вера Зотова, – но особенно „Калину красную“. Равных ей нет по естественности, глубине характера главного героя – Егора Прокудина. Он непростой, даже колючий, непокладистый, изломанный, но талантливый и умный, и что самое главное – в нем при всем том безошибочно узнаешь очень русского. Эта народность характера – не только у Егора, но и у замечательных стариков и других героев, да и сама Люба – воплощение русской женственности и обаяния, щедрая, все понимающая душа. Знаю, по поводу ваших работ спорят. Пусть спорят! Уверена, секрет их успеха, особенно „Калины красной“ – именно в народности. Вы дали нам почувствовать самих себя».

Каменщик Георгий Тимофеев попытался выразить свои чувства в стихах:

Я много раз кинокартину
«Калину красную» смотрел.
От горьких слез в глазах рябило,
Когда ты видеть мать хотел.
Пытался фальшь найти, не скрою,
Но фальши я не замечал…

И, вернувшись к повседневной речи, добавлял: «Десять раз смотрел фильм, но все равно, когда показывают этот эпизод, у меня на глазах появляются слезы. Как понятна эта горечь сожаления, непоправимости нескладной нашей жизни».

«С экрана повеяло чем-то родным, близким, – поделился своими чувствами юрист Иосиф Гофман из Орши. – Люба и ее простые, мудрые старики-родители при всех своих опасениях и страхах все-таки не отталкивают человека, чувствуют в нем что-то настоящее и то, что он много пережил и ему надо помочь. Как это характерно для русских людей».

«Эта сцена и весь фильм, – вторили ему студентки Надя Калинина и Вера Козлова из Минска – заставил нас поверить в добро и справедливость. И эта вера останется в нас навсегда».