Василий Шукшин. Земной праведник

«Я задумалась о том, что скрыто в названии „Калина красная“, – размышляла Мария Николаевна Платонова из Москвы. – Калина в нашем народе – символ любви, у этой ягоды – косточка сердечком. Но калина не та ягода, которую можно есть прямо с куста. Она должна вызреть и вылежаться. И песня, которую вспоминают Егор с Любой – о невызревшей любви: „я не уважила, а он пошел к другой“. Поторопился парень – и она туда же: „а я пошла с другим“. Вот и потеряли любовь. У вас картина о другом – о том, как вызревает настоящее чувство. И как же здорово это показано».

«Здравствуй, товарищ Шукшин! Я ведь тоже ворюга, но ваш фильм „Калина красная“ меня заставил посмотреть на свою карьеру иначе, и я постараюсь порвать, хотя это очень трудно, – обещал из Казани заключенный Николай. – Я давно не видел таких фильмов, чтобы так за душу брало и даже появлялись слезы. Если я посмотрел бы такой фильм раньше, я бы, наверное, был другим человеком, как ваш Иван Расторгуев в „Печках-лавочках“. Этот фильм тоже потряс меня. Иван – простой мужик, но с достоинством, и мозги не пропил. Особенно запомнилась его встреча в поезде с вором, который выдает себя за ученого. Какие умницы оба, и какими вопросами задаются».

«Калина красная» пробудила в людях желание вспомнить о других фильмах Шукшина, и оказалось, творчество этого режиссера хорошо известно множеству зрителей.

«В фильме „Ваш сын и брат“, – написал из Нежина Иван Овчаров, – я увидел тех, кто ощущает простор земли нашей, бескрайность полей, дремучесть лесов, все то, что давало доброту и силу русскому человеку, что дало нам Илью Муромца, Ломоносова, Юрия Гагарина. Но сложная штука – жизнь! Еще сложнее она будет, когда землепашца отучат от земли и превратят в городского жителя, приучив его нежиться в ванне и смотреть телевизор, лежа на тахте. Вот будем тогда только пить и праздновать».

«„Ваш сын и брат“ – чудо»! – восхищалась Маргарита Жаворонкова, библиотекарь из города Рыбное Рязанской области. – Хороши все образы в этом фильме. Но лучше всех – немая. Я любовалась ею со слезами. Прожив жизнь в вечных недостатках, она хорошо чувствует каждую обновку. И так естественно, что ей хочется похвалиться новым платьем, и так ей радостно, что оно всем нравится. И как бывает в народе, среди открытых искренних людей, она пускается в пляс от избытка радости жизни и молодости…

Стало так ясно, что мучило Василия Макаровича. Он видел здоровые, естественные корни жизни в деревне, самобытных людей в ней, но в то же время не забывал, что в городе – театры, музеи, библиотеки, Бах, Чайковский. Да и комфорт. Как соединить их?».

«Я сел за машинку – разговаривать с вами и поэтому буду откровенным до конца, – заявлял завклубом из села Богомолово Воронежской области Юрий Бабий. – Если меня задевает за живое плохое или хорошее – тут я прям. Когда смотришь ваши фильмы, какой-то необыкновенный восторг, состояние радости от их жизненности пронизывает все существо, и долго еще после находишься под большим впечатлением… Ваши фильмы хороши тем, то с экрана слышится жизнь, кроме того, что она видится».

«Увидел ваши фильмы „Живет такой парень“, „Ваш сын и брат“, „Калина красная“, – сообщил Михаил Небогатов из Кемерово. – Я от души радуюсь, что живет такой парень – Василий Шукшин, у которого все творчество чисто русское, который как никто любит русских людей, русскую природу и талантливо воспевает их. И который идет в русле таких замечательных художников, как Шолохов и Твардовский. Вы открыли для нас всех ту форточку, через которую мы глубоко вдохнули настоящее, наше народное искусство»[1].

Это выражение всенародной любви и признательности озарило и согрело Шукшина. Особенно радовался он, когда зрители отмечали национальный характер его творчества. К середине 70-х годов Шукшин оставался одним из немногих кинорежиссеров, которые стремились заглянуть в глубины народной жизни. Советское кино становилось наднациональным. Из него уходили дыхание русской жизни, поэзия русской земли, самобытность русского характера. «Калина красная» выдвинула Шукшина в первый ряд мастеров экрана, но место его в этом ряду было с краю и чуть поодаль от остальных. Режиссеров, кровно связанных со своим народом, с русской почвой в кинематографических верхах не приветствовали: в олимпийском одиночестве оставались Сергей Бондарчук и Юрий Озеров. Шукшин был в сущности одинок, хотя теперь, после успеха «Калины красной», востребован нарасхват. Еще два года назад он писал на полях черновика: «Черт же возьми – в родной стране как на чужбине». Жизнь внесла коррективы, и в рабочей тетради появилась запись: «Один борюсь. В этом есть наслаждение. Стану помирать – объясню».

Глава восьмая От этого хохота кому-то холодно