Василий Шукшин. Земной праведник

Князев в отличие от своего однофамильца Чудика, давно уже отрешился от светлого незамутненного взгляда на мир. Он зол на весь свет, каждая случайная встреча может стать для него раздражителем; он устал убеждать людей в необходимости сочетать свои интересы с государственными – почему-то ему никак не удается подвести «нормального человека» к этой простой мысли. «Проблесков философского сознания» нет ни в ком. Что же делать этому странному человеку, который не может оставить при себе «конкретные мысли» о государственном устройстве? Только одно: писать и писать дальше. «Я с грустью и удивлением стал спрашивать себя: „А что было бы, если бы мы, как муравьи, несли максимум государству!“. Вы только вдумайтесь: никто не ворует, не пьет, не лодырничает – каждый на своем месте кладет свой кирпичик в это грандиозное здание… Когда я вдумался во все это, окинул мысленно наши просторы, у меня захватило дух. „Боже мой, – подумал я, – что же мы делаем! Ведь мы могли бы, например, асфальтировать весь земной шар! Прорыть метро до Владивостока! Построить лестницу до луны!“. Я здесь утрирую, но я это делаю нарочно, чтобы подчеркнуть масштабность своей мысли. Я понял, что одна глобальная мысль о государстве должна подчинять себе все конкретные мысли, касающиеся нашего быта и поведения».

Хотя и предупредил странный человек, что вынужден утрировать, дабы «подчеркнуть масштабность» своей мысли, но его предложение «асфальтировать земной шар» все же производит убийственное впечатление: оторопь может вызвать такой вот «преобразователь природы». Но вот недавно обнародован был проект космического лифта, и сразу вспомнился Н. Н. Князев с его «лестницей до Луны». Как знать, может природа так и не осуществила в нем какой-то большой замысел, не сбылся в нем государственный деятель, мыслитель, философ. И жизнь прошла мимо, а он остался на обочине со своими прожектами и великой обидой на равнодушных, неразумных людей.

Такой вот человек очень интересовал Шукшина – он не раз к нему обращался, открывая разные грани этой неуемной натуры. Всю неделю почтальон Макар Жеребцов ходит по домам и настойчиво, въедливо учит людей уму-разуму. Но его советы, даже самые благоразумные, почему-то все встречают в штыки. Не любят на селе Макара Жеребцова – не рабочий человек, пустой и вредный: то одно людям говорит, то другое – совсем наоборот. А все дело в том, что зол он на людей за их равнодушие и непонимание, за безнадежную скуку их существования: «Хожу – охота помочь советом каким-нибудь… Потом раздумаешься: да пошли вы все… Как жили, так и живите – кроты…». «Давайте, думаю, черти, гните дальше. А я еще какую-нибудь пакость подскажу…». «А завтра опять пойду по домам, опять полезу с советами. И знаю, что не слушают они моих советов, а удержаться не могу. Мне бы в большом масштабе советы давать, у меня бы вышло. Ну, подучиться, само собой…»

Ну, кажется, все ясно с Макаром – «стерьва», как беззлобно определяет дед Кузьма. Но вот остался Макар один на скамеечке; больная жена, вышедшая погреться на солнышке, не в счет.

«Вот ведь сколько домов! – раздумчиво, не глядя на жену, говорил Макар. – И в каждом дому свое. А это только одна деревня. А их таких деревень-то по России – ой-ёй сколько!..

– Много, – соглашается жена.

– Много, – вздыхал Макар. – Много. Где же всем поможешь! Завязнешь к чертям… Или пристукнут где-нито насовсем. А все же жалко дураков».

С таким вот «пониманием многомиллионного народа» в сущности тяжело жить – много знания таит много печали. Непризнанный проповедник безропотно несет свой крест – наверное, потому рассказ и называется «Непротивленец Макар Жеребцов».