Василий Тёркин

Ты помнишь, ночью предосенней, —
Тому уже десятки лет, —
Курили мы с тобой на сене,
Презрев опасливый запрет.

И глаз до света не сомкнули,

Хоть запах сена был не тот,
Что в ночи душные июля
Заснуть подолгу не дает…
То вслух читая чьи-то строки,
То вдруг теряя связь речей,
Мы собирались в путь далекий
Из первой юности своей.

Мы не испытывали грусти,

Друзья – мыслитель и поэт,
Кидая наше захолустье
В обмен на целый белый свет.

Мы жили замыслом заветным,

Дорваться вдруг
До всех наук —
Со всем запасом их несметным —
И уж не выпустить из рук.

Сомненья дух нам был неведом;

Мы с тем управимся добром
И за отцов своих и дедов
Еще вдобавок доберем…

Мы повторяли, что напасти

Нам никакие нипочем,
Но сами ждали только счастья, —
Тому был возраст обучен.

Мы знали, что оно сторицей

Должно воздать за наш порыв
В премудрость мира с ходу врыться,
До дна ее разворотив.

Готовы были мы к походу.

Что проще может быть:
Не лгать.
Не трусить.
Верным быть народу.
Любить родную землю-мать,
Чтоб за нее в огонь и в воду.
А если —
То и жизнь отдать.

Что проще!

В целости оставим
Таким завет начальных дней,
Лишь про себя теперь добавим:
Что проще – да.
Но что сложней?

Такими были наши дали,

Как нам казалось, без прикрас,
Когда в безудержном запале
Мы в том друг друга убеждали,
В чем спору не было у нас.

И всласть толкуя о науках,

Мы вместе грезили о том,
Ах, и о том, в каких мы брюках
Домой заявимся потом.

Дивись, отец, всплакни, родная,

Какого гостя бог нанес,
Как он пройдет, распространяя
Московский запах папирос.

Москва, столица – свет не ближний,

А ты, родная сторона,
Какой была, глухой, недвижной,
Нас на побывку ждать должна.

И хуторские посиделки,

И вечеринки чередом,
И чтоб загорьевские девки
Глазами ели нас потом,
Неловко нам совали руки,
Пылая краской до ушей…

А там бы где-то две подруги,

В стенах столичных этажей,
С упреком нежным ожидали
Уже тем часом нас с тобой,
Как мы на нашем сеновале
Отлет обдумывали свой…

И невдомек нам было вроде,

Что здесь, за нашею спиной,
Сорвется с места край родной
И закружится в хороводе
Вслед за метелицей сплошной…

Ты не забыл, как на рассвете

Оповестили нас, дружков,
Об уходящем в осень лете
Запевы юных петушков.

Их голосов надрыв цыплячий

Там, за соломенной стрехой, —
Он отзывался детским плачем
И вместе удалью лихой.

В какой-то сдавленной печали,

С хрипотцей истовой своей
Они как будто отпевали
Конец ребячьих наших дней.

Как будто сами через силу

Обрядный свой тянули сказ
О чем-то памятном, что было
До нас
И будет после нас.

Но мы тогда на сеновале

Не так прислушивались к ним,
Мы сладко взапуски зевали,
Дивясь, что день, а мы не спим.

И в предотъездном нашем часе

Предвестий не было о том,
Какие нам дары в запасе
Судьба имела на потом.

И где, кому из нас придется,

В каком году, в каком краю
За петушиной той хрипотцей
Расслышать молодость свою.

Навстречу жданной нашей доле

Рвались мы в путь не наугад, —
Она в согласье с нашей волей
Звала отведать хлеба-соли.
Давно ли?
Жизнь тому назад…