Василий Тёркин

Думается, что и для читателя эта особенность произведения — следствие исторической необходимости и особых обстоятельств создания книги, о которых нельзя не помнить, относясь к «Василию Теркину» как к литературному памятнику, — так же дорога. В поэтическом наследии А. Твардовского она превосходно восполнена его следующей, значительно более «литературной» поэмой — «Дом у дороги» (1942-1946) — образцовым произведением в смысле законченности и цельности.

В то же время, именно такая форма «книги про бойца» как нельзя лучше соответствовала оригинальности и творческой свободе, с которыми она была создана. — «Летопись не летопись, хроника не хроника, а именно «книга», живая, подвижная, свободная по форме книга, неотрывная от реального дела», — как писал Твардовский.94 Может быть, именно этим глубоко жизненным, несочиненным обстоятельствам и обязана своей неувядаемой свежестью «неправильная» с точки зрения ортодоксальной поэтики поэма Твардовского. Создавая произведение, поэт сообразовывался прежде всего с действительностью, а уж потом — и менее всего — с литературным каноном. Позволительно вспомнить, что столь же обескураживающими в формальном и жанровом отношении были и такие шедевры русской литературы, как «роман в стихах» «Евгений Онегин» и «поэма» «Мертвые души».

Твардовский еще до войны проявил склонность к подобной циклической форме, создавая серию стихотворений о плотнике деде Даниле. Данила — явный предшественник Василия Теркина в творчестве А. Твардовского, а в ранних редакциях «Книги про бойца» он фигурирует в качестве одного из ее героев — руководителя смоленских партизан. В повествовании о Даниле вырабатывался и стих «Василия Теркина».

Вопрос о жанровом своеобразии произведения и о его сюжете — один из самых сложных и спорных в критических оценках «Василия Теркина». Иные критики с недоверием отнеслись к заявлению самого автора об отсутствии сюжета, как к своего рода хитрости. Усматривают сюжет в идейно-нравственном возмужании Теркина, в изображении нарастающего темпа войны; некий заменитель сюжета находят в известной логике развития художественного повествования, связанной с нарастанием «мысли и чувств народных», причем образ героя становится «все глубже и масштабнее, а авторские отступления все лиричнее и проникновеннее».95 Все это в «Василии Теркине» есть; есть в поэме начало и конец. Известной заменой сюжета в «Книге про бойца» выступает хроника войны, ее перемены, ее ход. Главы, составлявшие прежде первую часть, отмечены суровым и мрачным, трагическим колоритом («Переправа»); вторая часть отражает напряженное противоборство переломного периода войны. Главы третьей части — «На Днепре», «По дороге на Берлин», «В бане» — наполнены бодростью и предпраздничным предпобедным весельем, когда

И война — не та работа,
Если праздник недалек.

Не остается неизменным на протяжении книги и ее герой — Теркин. В главе «Дед и баба», будучи старшим в передовом разведывательном отряде, он заметно более сдержан в своем поведении, чем при первом своем появлении на страницах книги, а при форсировании Днепра, под конец поэмы, он уже не только не «балагур», извергающий «вздор незаменимый» (варианты главы «На привале»), но и вовсе — «не встревал» в шутки. —

Он курил, смотрел нестрого,
Думой занятый своей.
За спиной его дорога
Много раз была длинней.
И молчал он не в обиде,
Не кому-нибудь в упрек.
Просто больше знал и видел,
Потерял и уберег.

Развитие характера, действительно, здесь просматривается. Но оно не может служить заменой сюжета в обычном смысле. Надо верить А. Твардовскому, подтвердившему эту мысль и в статье «Как был написан «Василий Теркин»: сюжета в обычном смысле в его произведении, действительно, нет, и даже календарь событий не всюду выдержан. Есть только некоторые сюжетные связки: встреча с танкистами, которые, как выяснилось, некогда доставили раненого героя в санбат; история с шапкой девушки-санитарки. Эти сюжетные эпизоды способствуют сцеплению глав «Теркин ранен», «Гармонь», «О потере». Другая сюжетная линия, связанная с образом генерала, намечается в главах: «Кто стрелял?», «Генерал», «Теркин пишет».

Однако событийное, сюжетное в этом произведении не так важно; «Книга про бойца» замечательна другим.