Василика Даль: Возрождение

– Нет, – честно ответила я. Это, наверное, самый честный ответ, какой я ей давала после возвращения домой. Я даже не думаю об этом тест. Не то, чтобы не боюсь его, просто по сравнению с другим, эти балы на ЕНТ такой несущественный пустяк. И мне даже не хочется тратить время, чтобы думать о нем, но зато я трачу время на самобичевание, смотря на играющих детей.

– Отлично, – усмехнулась мама и слишком громко ударила ножом по доске, отрезая у огурца ненужную его часть. – Так, кошечка, ты уедешь через несколько недель, и неизвестно, когда мы тебя увидим. Не могла бы ты принимать больше участия в жизни семьи?

Тут я должна была почувствовать себя виноватой перед ними, но такого чувства не было, потому что такого я не испытывала. Я чувствовала злость, но не на нее, на себя саму.

«Неизвестно, когда увидим», – повторила мерзкая часть меня. – Хм, слушай, а семьи тех детей думали, что они приедут на лето домой, но теперь детишки не смогут. Упс!

Заткнись! – хотелось кричать мне, стуча в грудь, чтобы заткнуть этот омерзительный голосок, который добивал меня похуже, чем клинок в сердце.

– Как ты ведешь себя так спокойно? – спросила я у мамы, резко повернувшись на стуле. – Ты там была, видела это все, видела их, – язык не поворачивался сказать «тела». – Как ты можешь быть такой обычной?

– Это приходит с опытом, – мама замерла с ножом в руках.

Я заметила перемену в ее настроении, хотя она пыталась показать, будто мой вопрос ее ни капли не тронул.

Мама, ты зря пытаешься меня одурачить.

– После долгих лет службы перестаешь реагировать на тела, – она посмотрела на меня и заметив, что я не верю ее словам и собираюсь перечить, мама недовольно покачала головой. – Не вздумай мне возражать, если я говорю тела, значит это тела, – мама говорит, и сама старается в это верить. – Это работа, дочка. Мы расследуем многочисленное убийство детей, учеников интерната в поселке Боровое, где во время расследования было подсчитано пятьдесят пять тел в возрасте от 6 до 17 лет; двадцать пять раненых в том же возрастном диапазоне.

– Я не могу так, – прошептала я, слушая ее с открытым от изумления ртом. Мама мне рассказывала о своей службе, мы часто обсуждали дела, которыми она занималась, это было что-то вроде уроков, которые я должна была усвоить, но я никогда не задумывалась о том, что она могла видеть. И сейчас, когда она стоит притворно спокойная, режет салат и говорит мне о детях, которые погибли, мне становится страшно. Мне страшно представить, что она видела, если называет погибших детей – телами, и мне страшно, что, если я пойду по ее стопам, буду также называть погибших людей телами. – Я вообще больше так не могу. Куда ни посмотрю, вспоминаю их. – Стеклянные глаза, смотрящие в никуда. Они на моих глазах лишались жизни. – То, что кажется для меня обыденным, для них уже несбыточное. Мам, они умирали на моих глазах! Маленькие дети умирали! Они падали в лужи собственной крови! Мам, они умирали, смотря мне глаза! Они умирали! Мам, они умерли, все умерли…

– Василина, – мама крепко обняла меня, гладя руками, куда дотянутся ладони. Я слышала в ее голосе слезы, но ей стало жалко не их, а меня. – Пожалуйста, успокойся. Ты не виновата, милая. Ты не виновата. Ты сама пострадала, сама чуть не умерла.

«Как же она ошибается, как же ошибается, – мерзко смеялся голос внутри меня, пока я захлебывалась слезами. – Боже, ее девочка не виновата и чуть не умерла. Жертву она нашла. Это ты виновата, это ты их всех убила! Расскажи ей правду, расскажи! Скажи! Скажи, кто виновен в этих смертях! Скажи ей!»

– Это не первые смерти, которые будут происходить на твоих глазах, с которыми ты ничего не сможешь сделать, хотя думаешь, что должна. Ты должна держаться, быть твердой и непоколебимой. Когда такое случается, вся надежда на хранителя, который поведет вперед. Я веду это расследование и не могу дать слабину, потому что от меня ждут результатов. Запомни, кошечка, – она крепко прижимает меня к себе, – когда случается что-то из вон выходящее, все надеются на нас, потому что мы подготовлены к этому; потому что знаем все, что нам может помочь. Запомни, пожалуйста, запомни! Это пригодится тебе в каждом сражении на поле бое. И даже в обычной жизни прежде, чем что-то делать, когда должна вести людей вперед, надо остановиться, оглядеться и говорить, куда идти, по каким следам стоит искать убийцу, а про какие забыть. Остановилась, огляделась и говоришь куда. Хорошо? Ты ведешь вперед, кошечка, всегда ведешь вперед.

Это, наверное, самый важный урок, который когда-либо дала мне мама. В то время я сходила с ума, много чего было в моей голове, но я рада, что именно это сохранилось в памяти.