Василиса Опасная. Воздушный наряд пери

– Какие стажировки проходят выпускники? – я пыталась поймать взгляд Быкова, но он старательно отворачивался. – Это… это опасно?

– Сболтнул я, – сказал Быков огорченно. – Студентам ни о чем таком знать не полагается.

– Что же там за стажировка такая? – произнесла я сквозь зубы, понимая, что начинаю ненавидеть «Иву» за подобные тайны. – Надо дракону пломбы поставить?

– Вот что, – решительно заявил Быков, – ты не грузись этим. Решай проблемы по мере поступления. Тебе сказали превратиться в терми… э-э… изучать ближний бой – давай изучать. В субботу придёшь, наметим программу и всё такое. А пока – дуй куда-нибудь отдохнуть. Хоть в столовку, погрызи там вкусного. Начнем тренировки – тебе сил много понадобиться. Это я обещаю, – и он постучал себя ладонью по груди, гулко как будто по бочке.

Суббота стала для меня тем ещё испытанием. Я еле-еле успела сдать все хвосты, которые нахватала за неделю, как прилетела Козлова и утащила меня на репетицию. Мне повезло, что сегодня репетировали только музыканты – я с отвращением продудела свою партию на авлосе, почти не сфальшивив, и была милостиво отпущена. Царёв хотел увязаться следом, но я опередила его, и пока он возился с гуслями – удрала потайными тропами «Ивы», успев тютелька в тютельку на индивидуальное занятие к Быкову.

Быков обещал «наметить программу» – и это оказалось длиннющим списком того, что мне предстояло изучить. Двумя приёмами я, вроде как, уже успела овладеть – это было подавляющее заклятье Луиши Менезиш и удар в мозжечок, который назывался по дурацки – приём Базема.

– Первым официально его применил голландский маг Карл Базем, – пояснил Быков, – но мы называем этот приём просто – дать леща.

Он даже похохотал, но я не нашла ничего смешного в названии.

Мы просидели почти до отбоя, и я обреченно слушала рассуждения Быкова, как хорошо уметь себя защищать – и как это нужно особенно жар-птице.

– Сегодня я тебя валять не буду, так и быть, – щедро пообещал он, – но со следующего занятия – не обессудь. Всё будет серьезно и по жесткому. Ректор сказал – Быков сделал. Так что в понедельник будь готова!

Он снова похлопал меня по плечу, едва не свалив с ног, и отпустил, посоветовав не задерживаться в коридоре после отбоя.

Я и сама не собиралась задерживаться, потому что хотелось запереться у себя и никого не видеть хотя бы до утра воскресенья, но ноги сами понесли меня в корпус общежития не кратчайшей дорогой, а мимо кабинета ректора.

Клянусь, я не собиралась с ним разговаривать и подслушивать не собиралась, но дверь кабинета была чуть-чуть приоткрыта, и я всего лишь чуть-чуть подтолкнула её одним пальцем, делая щелку пошире…

– …сам понимаешь, что эти обвинения голословны, – услышала я знакомый весёлый голос, а потом увидела и его хозяйку – яркую черноволосую женщину, Марину Морелли. – Хочешь опять выставить себя на посмешище, Кошик? Ты подал жалобу, что я, якобы, пыталась поджечь твой институт, пыталась даже убить твоих учеников – и что? Моя причастность не подтвердилась, а вот своей репутации ты здорово подгадил. Но я готова все забыть.

– Боюсь, в отличие от тебя, у меня очень хорошая память, – спокойно ответил Кош Невмертич.

– Брось, Кошик, – засмеялась Морелли. – Хватит уже ревновать меня к Костику. Было между нами когда-то что-то, но это было, да быльем поросло.

Меня словно прижгло огнем – то же самое ректор говорил мне. И… какой Костик? Баюнов? Тот самый, чья фотография хранится у Барбары?..

Я насторожилась и приготовилась слушать дальше, но тут Морелли резко обернулась и заметила меня. Алые губы растянулись в улыбке, и я немедленно вспомнила Вольпину с её «подруженьками».

– А вот и Василиса, – сказала Морелли приветливо.

Шагов я не услышала, но дверь распахнулась сразу же. Похоже, ректор стоял у порога.

– Краснова, – сказал он безо всякого выражения. – Почему-то я не удивлен. Здравствуйте.

– Угу, здравствуйте, – кивнула я.

– А мы как раз говорили о том, – с энтузиазмом продолжала Морелли, – что можно провести объединенный новогодний бал – пусть студенты «Ивы» и «ПриМы» пообщаются в неформальной обстановке. Новый год, праздник, музыка, романтика… То, что нужно молодежи.

«Допустим, совсем не об этом вы говорили», – подумала я, но ничего не сказала.

– Идите к себе, Краснова, – сказал Кош Невмертич. – Отбой будет через пять минут. А я провожу госпожу Морелли. Она слишком задержалась.

– Не утруждай себя, – почти пропела Марина, ничуть не обидевшись на его нелюбезный тон, – может, Василиса, вы проводите меня до выхода? Поболтаем немного по дороге?

Она смотрела так приветливо, так открыто, что невозможно было поверить, что эта женщина наложила на меня заклятие невезения и ещё подсунула в мою комнату заговорённую куколку, чтобы опять устроить пожар. Опять – потому что я была уверена, что пожар в лаборатории тоже был заслугой Марины Морелли.

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась я. – Мне мама с папой не велели разговаривать с тётями, которые пытались меня убить.