Василиса Опасная. Зеркальная маска джанары

– Я с третьего курса, Алёна Козлова, – свое имя она произнесла быстро и невнятно, уткнувшись в блокнот, – я занимаюсь подготовкой выступления к выпускному соревнованию с приматами. Ты будешь участвовать? – она требовательно выпятила подбородок, посмотрев на меня светло-карими глазами.

– То есть я еще и примат… – сказала я с угрозой, снимая рюкзак с плеча.

– Она не знает, кто такие приматы! – встрял Анчуткин.

– Не знает? – Алёна-с-третьего-курса вскинула брови.

– Приматы – это те, кто учится в Институте Прикладной Магии, – объяснил мне Анчуткин. – Сокращенно они называются «ПриМа», и мы зовем их «приматы», – он хихикнул, но под суровым взглядом третьекурсницы продолжил: – У нас с ними постоянно соревнования, а в конце учебного года – финальные показательные выступления. Ты будешь участвовать?

Я немного остыла и успокоилась. Соревнования – это было интересно. И это было понятно. И даже круто.

– А что надо делать? – спросила я небрежно, чтобы эта Алёна не подумала, что я страх как хочу выступать против этих «приматов».

– Вопрос в том, что ты можешь показать, – деловито и напористо заявила Алёна. – Что умеешь?

– Танцевать.

– Танцевать? – пожалуй, это озадачило ее еще больше, чем то, что мне не было известно о «приматах».

Я сняла рюкзак и положила его у стены, и туда же швырнула бейсболку, а потом без разминки сделала прыжок назад через голову, даже не оперевшись об пол рукой. Когда я встала на ноги, Анчуткин смотрел на меня, как на настоящее чудо, и даже его восхищение было приятно. Вот только на девицу это особого впечатления не произвело.

– А что умеешь магического? – спросила она строго. – В чем сильна? Иллюзия? Массовый гипноз? Левитация? Что сможешь показать?

– Ничего такого не умею, – призналась я, почувствовав себя неудачницей еще почище Анчуткина.

– Жаль, – Алёна поджала губы. – Ну что ж, все равно приходи… как время будет. Попробуем использовать тебя где-нибудь в подтанцовке.

Она сделала пометку в блокноте и умчалась по коридору бодрой трусцой.

– Слушай, ты так здорово вот это вот сделала… – Анчуткин покрутил руками, изображая в воздухе какие-то кривые окружности.

Я молча подобрала бейсболку и рюкзак и пошла в аудиторию, откуда продолжала литься серебристая переливчатая музыка.

Глава 5

Ворвавшись в аудиторию, я тут же вписалась в широкую спину Царёва. Он стоял напротив дверей и не повернулся, когда я толкнула его. А ведь я сразу приготовилась дать отпор, если полезет с насмешками.

Но Царёв стоял столбом, а рядом с ним застыл Козлов, глядя куда-то перед собой. И остальные студенты из моей группы замерли у входа.

Осторожно выглянув из-за Царёва, я увидела странную и очаровывающую картину – перед нами, на ступеньке, ведущей на кафедру, сидел тот самый синеглазый красавец, которого мы с Ленкой встретили на проходной «Ивы», и играл на гуслях. Гусли я видела только в далеком детстве – в советских фильмах про Иванушек и Алёнушек, но там были какие-то другие гусли, потому что те мелодии я не могла вспомнить – хоть убей! – а эта…

Что-то невероятно знакомое, сказочное, отчего сердцу становилось тесно в груди, и одновременно хотелось взмахнуть руками и полететь в танце. Именно полететь, а не прыгать через голову.

А синеглазый (я напрочь позабыла его имя) играл именно так, как летел – опустив ресницы, склоняясь над гуслями с такой любовью, словно собирался зацеловать их до смерти, словно касался не струн, а… своей подруги.

Его игре вторила другая музыка – нежная, приглушенная, как низкий женский голос. Я выглянула с другой стороны от Царёва и увидела знакомую девицу – черноволосую, в мини-юбке, у которой нашлась «запретка» в прическе. Она стоял поодаль и наигрывала на двух дудках одновременно, умудряясь выводить свою мелодию, которая удивительно гармонично вплеталась в серебряный перезвон гусель.

Анчуткин, в свою очередь, налетел на меня, и я тоже не оглянулась, потому что эти двое музыкантов приковывали все внимание. Но в то же время я осознавала, что слушаю музыку как-то иначе, чем остальные.

– Они их заворожили, – тихо сказал мне Анчуткин. Он поправил очки и удовлетворенно кивнул, оглядывая студентов: – Чистая работа. Вот так бы экзамены сдать…

– Заворожили? – я завертела головой, но одногруппники и правда не шевелились, хотя дышали, и моргали.

Я осторожно толкнула Царёва в плечо, но он дернулся под моей рукой, показывая, что не желает, чтобы ему мешали.

– Бесполезно, – шепнул Анчуткин, – пока Слободан играть не перестанет, так и будут стоять.

– А мы почему?.. – только и смогла выдавить я. – Ты почему не зачаровался?

– Так нет музыкального слуха, – признался он. – Я еще с детского сада даже «В лесу родилась ёлочка» нормально спеть не мог. На меня не действует.

– А я?.. – начала я и замолчала.

У меня тоже нет слуха?! Да ладно! Допустим, петь я тоже не умею, но слух-то есть! Я танцую!

Это был еще один удар по моему самолюбию. Хотя чему тут было завидовать? Глупо стоять и глазеть на корыто со струнами.

Отступив к стене, я скрестила руки на груди и погрузилась в мрачные раздумья. Дурацкая школа. Все не так, как у людей…