Василиса Опасная. Зеркальная маска джанары

– Вот и хорошо, – Ленка вздохнула с заметным облегчением. – Ладно, отдыхай. Сходишь на ужин – и обратно. По институту не броди, заблудишься с непривычки. Вот твое расписание, – она выудила из своей сумочки тетрадный листок, где четким почерком были расписаны предметы на всю неделю, – а рядом я записала, что тебе надо принести на лекции. Будь внимательна, пожалуйста. Не ошибись.

– Не ошибусь, – сказала я равнодушно.

– Тогда я пошла, – Ленка неуверенно потопталась у порога. – Вася, если тебе что-то надо – ты скажи, – в голосе ее тоже чувствовалась неуверенность.

– Ничего не надо, – заверила я. – Будет надо – я скажу.

Когда сестра ушла, я достала рюкзак и порылась в нем, отыскивая яблоки – их запах я уловила еще на ленте, когда искала тетрадь.

Яблоки были желтыми с красными полосами, сладкие – будто нагретый мед. Я сразу сгрызла три штуки и до самых сумерек просидела у окна, глядя, как по проспекту едут машины, шагают люди – люди из обыкновенного мира, где мне с этого дня не было места.

Глава 7

Мне было о чем подумать на этой неделе – первой неделе моего обучения в «Иве».

Во-первых, здесь все было странно. Даже не то слово – здесь все было совсем не так. Если бы не Анчуткин, я бы попадала впросак по сто раз на дню, а с ним обходилась всего десятью оплошностями – и то до обеда.

Порой мне казалось, что я попала в мир сумасшедших, как Алиса из известной сказки. Вокруг все всерьез обсуждали оборотничество, полеты на антигравитационных коврах, преимущества хрустальных тарелок перед серебряными… Я старалась помалкивать, чтобы не расписываться полностью в своей тупости, потому что ничего не понимала в подобных разговорах.

Спасибо Анчуткину – он довольно толково объяснял, что оборотни (особенно птичьи) – это элита волшебного мира, и к таким ученикам всегда проявляется повышенное внимание не только со стороны преподавателей, но и со стороны попечительского совета, и Высшего Совета, что антигравитационные коврики – это ценнейшие артефакты, которые изготавливаются на заказ и за бешеные деньги, что хрусталь лучше позволяет заглянуть в будущее, поэтому те студенты, у которых имеются таланты ясновидения, предпочитают заказывать хрустальные тарелки для гадания из Тибета, а не покупать серебряную посуду, пусть даже серебро будет без примесей, наивысшего качества.

Одногруппники не проявляли ко мне слишком большого внимания, и даже Царёв после происшествия с гуслями присмирел. Правда, на лекции по законам волшебного мира он обозвал меня «деревянной», и Анчуткин шепотом рассказал мне, что деревянными презрительно называют тех, у кого волшебный талант никак не проявляется. Есть такие невезунчики, у которых магия не просыпается, даже если присутствует неплохое процентное ее количество.

Я злилась, но возразить Царёву было нечего. Я и в самом деле была на всех уроках «деревянной» – когда у остальных по простенькому стихотворному заклинанию книги начинали открываться на нужной странице, я бестолково повторяла одну и ту же фразу, с отчаянием глядя на неподвижную книгу, которая даже не думала трепыхнуть страницами. Когда у остальных по хлопку серебряные ложки сами залетали в руки, я отбивала ладони, но ни одна даже самая маленькая десертная ложечка не двигалась с места. И даже на занятиях артефакторики, где блистал Анчуткин, я никак не могла спаять из двух скрепок и иголки чудесный прибор, который всегда указывал бы острием на север, хотя у других студентов все выходило на раз-два.

Особый позор я пережила на занятиях по ясновидению, когда после длинной и нудной лекции преподаватель попросила нас достать серебряные блюдца и прокатить по ним яблоко, чтобы увидеть того, кого загадаешь, а я смогла достать только огрызок, потому что тайком съела все яблоки, спрятавшись на самом верху аудитории.

Царёв потешался надо мной минут пятнадцать, пока я не швырнула ему огрызком в затылок. Конечно же, преподаватель это заметила и назначила мне в качестве штрафа выучить десять параграфов к субботе.

Анчуткин ссудил яблоко, но и в ясновидении меня постигла неудача – сколько я ни катала яблоко по серебру, я не смогла увидеть ни Бантика, ни Милану, ни кого-то из своих друзей. Последней я загадала на бабулю, но тут прозвенел звонок и нам предстояло отправиться на занятия по физическому внушению.

Слободан Будимирович говорил, что тут мне пригодится умение танцевать, и я загорелась показать, на что я способна (ведь должен быть у меня талант хоть к чему-то?!), но на этом занятии никаких магических штучек нам не объясняли и не показывали. Бодрый седой дядька с громогласным басом, как у бешеного слона, гонял нас по спортзалу около тридцати минут, а потом заставил девушек качать пресс на время, а парней подтягиваться.

Я посматривала, как студенты «Ивы» болтаются на турнике, как дохлые червяки, и тайком посмеивалась. Только Козлов и Царёв смогли показать класс. Козлов подтянулся двадцать пять раз, а Царёв – тридцать. Причем, сделал это четко, аккуратно, явно красуясь перед девчонками.