Василиса с премудростью (СИ)

- И перстень вам заготовил… Я как увидала – так столбом и встала! – вторая добавить спешит, в глаза царевне заглядывая восхищенно,- вы же словно… словно…

- Голову мне вымойте! – Василиса скомандовала, перебивая словоохотливых чернавок. Их щебет не столько вдохновлял, сколько пугал девушку. По всему выходило, что серьезно Берендей с Иваном настроены: уж и пир торжественный готовят, и кольцо обручальное припасли… А ведь у самой царевны никто даже согласия не испросил.

- Конечно – конечно, не извольте гневаться, все сейчас в лучшем виде сделаем, - тем временем служка рядом оказалась, не замечая смятения в глазах Василисиных, - и сарафан уже принесли мы вам шелковый, самоцветами расшитый, и рубаху белую – белизну кожи вашей подчеркнуть. А уж кокошник увидите – помрете от восторга тот час!

Судя по застывшему в муке лицу красавицы - и впрямь помереть она готовилась, если чернавки вскорости жужжать не перестали бы. К счастью, закончив с помывкой, да прическу нехитрую из волос «словно шелк на ощупь» соорудив, служки оставили Василису на некоторое время, обещая прямо к обеду вернуться и нарядиться помочь.

Поразмыслив, пришла девушка к выводу неутешительному – по всему выходило, что всего несколько десятков минут осталось ей на раздумья тяжкие.

Подперев дверь одним из сундуков, вынула царевна из-под перины рубаху Иванову, ту самую, в которой с болот он ее привез. Именно в этой потрепанной жизнью одежке осталась лежать шкурка лягушачья, красавицей между делом припрятанная.

И вот настал час истины: полезла Василиса в карман нагрудный, за реликвией своей драгоценной, а там пусто совершенно! Что только не пронеслось в голове девичьей за следующие минут несколько… А уж как рубашке досталось! Ее и трясли всячески, и о плетеное изголовье кровати били, и даже (что уж скрывать?) умолять пытались шкурку заветную вернуть.

- Да где же она?.. Ну как же это?! За что со мной так??!.. – упав на перину, обливаясь слезами горькими, кричала в сердцах царевна, бездумно кулаками размахивая, из перины пыль выбивая. И вдруг закралась в голову к девице мысль ужасная: «А что если не найду шкурку вовсе? Что если потеряла я надежду последнюю к Владиславу вернуться?». И такой ужас проник в душу Василисушкину, такой острый липкий и холодный страх ее обуял, что обмерла она на месте, будто громом пораженная. Вот и пришел к ней ответ на вопрос главный, тот, о котором вслух говорить даже боялась… «Не смогу я жить без него. Только он один нужен. Только с ним рядом счастливой становлюсь. Есть ли шкура эта… нет ли ее – не важно! Главное – успеть поговорить с ним, объяснить… сознаться…»

И странное дело, - стоило царевне прийти к соглашению с самой собой, расслабиться и отдышаться немного, как взгляд ее на небольшое зеленое пятнышко наткнулся, из-под столбика прикроватного выглядывающее.

Тут уж, не выдержав напряжения, рассмеялась девушка, слезы при этом по лицу счастливому размазывая. Давно уже она себя настолько радостной и живой не чувствовала. Ушло равнодушие показное, место уступая чувству более благородному и достойному. И пусть не знала Василиса, что ждет ее дальше, зато четко поняла, ради чего непременно идти вперед станет! И начнется ее дорога с трех быстрых шагов к окну ведущих…

Зажгла красавица лучину давешнюю, оглянулась напоследок на комнатку в замке Берендеевом и, вздохнув глубоко, совершила обряд, вину ее целиком и полностью признающий.

Налетел тут откуда ни возьмись ветер студеный промозглый, закружил Василису неистово, да как подхватит с собой – только их и видели.

Очнулась красавица на полу холодном сидя, а вокруг нее полумрак всюду. Поморгав немного, да глазки от души потерев, посмотрела царевна внимательнее на окружение свое.

То был огромных размеров зал, стены которого утопали вдалеке в мягком свете настенных факелов. В центре помещения этого обнаружился подъем из черного блестящего камня выполненный, а уж на нем высился трон золотой, каменьями самыми разными отделанный.

- Э-ге-гей! - привстав с места насиженного, гостья новоявленная прокричала.

- Э-гей… гей… ей… - принесло эхо в ответ.

- Хорош прием, ничего не скажешь, - пробурчала девица, сарафан нарядный от невидимых пылинок отряхивая. – Есть кто живой?! Отзовись!

- Нет никого… нет никого… – снова эхо отвечало.

- Точно? – с подозрением девица переспросила.

- Точнее и быть не может, - откуда – то сбоку раздалось.

Вздрогнув, развернулась царевна на голос и кулаком замахала:

- Ну-ка, выходи! Не то я тебя…

- А ты не пугай! И без тебя пуганые, - из сумрака сначала очертания приближающегося человека появились, затем и сам молодой паренек нарисовался – не сотрешь. Весь из себя рыжий-рыжий, с озорной улыбкой на губах и бесенятами в карих глазах пляшущими. – Егором меня кличут.

- Ну здравствуй, Егор. А я…

- Знаю, Василиса ты, - махнул юноша на царевну рукой, - давно сигнала твоего ждал, почитай три года уж! Думал, зря все это, не решишься огонь да ветер в помощь призвать.

- Я никого не призывала, - удивилась девушка, разглядывая нового знакомого с нарастающим интересом.