Васка да Ковь (СИ)

Хотя... нет, не получится остаться. Она так сказала "перемигивались", как будто в смертном грехе уличала. Сейчас ведь и правда... уличит. Ума хватит.

- Поздоровались. - Поправил Васка. - Насколько я знаю, в этом нет ничего предосудительного.

- Блудливые отродья Ха! - Плюнула хозяйка.

- ...что? - Тихо спросил Васка, выпрямляясь, будто палку проглотил.

Хватило. Ума.

Ковь привыкла, что ее так называли, да что там, называли и похуже. Она, в общем-то, и не спорила особо. Чего спорить, если загубила свою репутацию давным-давно и так и не поняла, о чем тут жалеть? В Академии нравы вольные, может, есть в таких возгласах доля правды. Может, сама виновата: когда ходишь в мужских штанах, с мужской прической, что еще думать? Когда все твои подружки в деревне замуж вышли, а кто не вышел, тех уже года три как старыми девами в глаза величают? Вичка последняя была, да и то потому, что жениха из армии ждала... и дождалась свое одноногое счастье, и все как у людей...

А Кови от таких слов обидно всегда было чуть ли не до слез. Но еще расплакаться тут не хватало, обломится мымра сушеная на ее слезы смотреть.

А ведь Ковь понимала, к чему идет, но до последнего надеялась, что хозяйка не решится сказать прямо. Надеялась, что сможет потом Васку успокоить, и они останутся здесь жить, главное же с хозяйкой не пересекаться и все. А так тут хорошо.

Повариха хорошая, и вон, Фылек весь сгорбился, сопит, землю сапогом ковыряет, глаз поднять не может со стыда. И зря она о служанках плохо думала, всем же надо что-то есть и где-то работать... А в комнатах чистенько, славненько: не хозяйка же старалась. Такая переломится что-то сама делать, когда прислуга есть, не по чину ей.

Но Васка такого молча сносить не умел. Просыпался в нем сэр Васкилерох, который не в канаве родился - терпеть оскорбления всякой черни. Вторил согласно служитель Ха - Ха бог не лучше и не хуже других, не стоит оскорблять чужих богов.

- Что слышал! - Не унималась хозяйка, - Думаете, прикрылись разными комнатами, так никто не догадается? Скажи еще - она тебе сестра, ага!

- Я - сэр Васкилерох Диерлих. Какое право у тебя, кос-с-сть купеческая, меня оскорблять?

- Да хоть трижды сэр: много вас таких, с купленными именами по дороге ходит.

Васка положил ладонь на рукоять меча. Тут Ковь поняла: надо срочно хоть как-то человека успокоить. Она видела, как дрожат от бешенства его пальцы, видела, как он побледнел - хотя, казалось бы, куда ему бледнеть?

- Васка! Лови меня! - Рявкнула она, и, не дав ему задуматься, перескочила через подоконник.

Даже если не поймает - второй этаж, что с ней случится?

Поймал.

Со стороны других окон послышались одобрительные хлопки и свист.

- Васка, слушай, не унижайся. Не тебе на потеху толпе с этой швалью ругаться. - Тихонько шепнула Ковь, пока он не успел выпустить ее из объятий.

- Мы уходим. - Васка просто констатировал факт.

- Да. Но денег мы ей не оставим. Я заплатила задаток. Сходи пока, забери вещи. Второй этаж, третья и четвертая комнаты.

Васка резко кивнул Кови, отстранился, хлопнул по дороге к дому Фылька по плечу. Тот вздрогнул, посмотрел на каменное, неестественно-спокойное лицо Васки и без вопросов метнулся в конюшню.

Ковь уперла руки в бока.

- Мы уходим. Деньги верни.

- Смотрите-ка, кто объявился. Не стыдно обжиматься-то у всех на глазах?

- Не твое дело. Ты все равно своего добилась: больше мы тут обжиматься не будем и другим отсоветуем. Деньги возвращай, раз уж мы съезжаем.

Больше всего хотелось зажечь в руках огнешар и погонять эту гадину по двору с полчасика, но лучше было не рисковать, не в храмовом городе, да и покушение на жизнь и здоровье могли выдвинуть: мало ли, какие у нее родственнички в местной страже?

Вот дура, сама же сглазила. Хотела добрую ссору? Получила...

- Что? Какие еще деньги? Ты у меня ела? Ела. Жила полдня? Жила. Еще чего!

- Верни.

- С шалавы - по десятикратному тарифу. Еще накувыркаешь под ры-ы-ыцарем своим. Ничего я тебе не должна, девка. - и ведь верила в свою правоту.

Может, думает, что урок ей преподала?

Ковь почувствовала, как побежали по волосам искры. Она скрестила руки на груди, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони. Нельзя колдовать. Так же, как нельзя сорваться и вцепиться гадине в длинные бесцветные патлы. Очень хочется, но нельзя.

- Я сейчас пойду за стражей. Разберемся, кто из нас шалава, а кто честная магичка с лицензией? Хотя... чего мне стража? Вижу, у вас тут кикимора домовая есть, слабенькая правда... Эй, выйди, покажись хозяйке, когда сродственница просит?

Показать - не напасть, тут не подкопается даже самый заинтересованный сыскарь.

На пороге, будто из воздуха, соткалась маленькая старушка, покачала укоризненно головой.

- Удружила. Она ж теперь храмовников наташшит, вонять тут будут палками своими, а я ж тута ешшо когда здесь был масляный магазин жила! У, молодежжь. Головой не думает. Не была б ты нашша магичка - ух, крепко бы осерчала!

Хозяйка завизжала. Громко, надрывно, схватилась за сердце, покраснела вся и грохнулась в обморок.