Васка да Ковь (СИ)

Есть вещи, которые совершенно невозможно сделать, если стараешься: даже Васка, вспомнив, про то, что дышит, сбился, стоило попытаться контролировать этот процесс, что уж говорить о Кирочке. Для нее это вообще не обязательно.

Мог бы и промолчать. Должен был промолчать.

— Глазницу. Да. — Кирочка замялась. — А еще я… Нет, прости. Неважно. И ведь провела. Как таковой Фылек его не интересовал, интересовала только девочка. Он имел право отомстить за то, что был обманут. А Люта — расплатилась… И мы… в общем, утопили те простыни с кровью в реке, замотав их в те шторы, так что он будет искать ниже по течению, а сами ушли поверху… Ковь зря волнуется.

— Что же ты ей об это не сказала?

— Я и сама волнуюсь. Зря: у вас в округе поля-поля-поля, и никаких деревьев, да и далеко мы от того леса. Не дойдет. Лишь бы не догадался нанять кого… Но не догадается. — Кирочка вдруг торжествующе улыбнулась. — Я са-а-амая смелая! И нашла самых свихнутых наемников, ага! Он таких ни на какие коврижки не приманит!

— А почему не Кови, Кир? Почему — мне? Я же сейчас что-то напутаю, что-то наговорю, как-то не так передам…

— Ковь не слушает. Она сейчас где-то не здесь. — Грустно сказала Кирочка, — Я не уверена, что ей можно в замки. Она шарахается от стен, и от углов, и вообще… Знаешь, ты ведь не очень долго думал, как ее представлять, да? — Она стукнула его кулачком по лбу, — Взял, представил как любовницу… Дурачи-и-ина. Мог бы служанкой, а меня дочерью служанки. А Фылека и Эху тоже…

— Врать Ки… Ложке? — Хмыкнул Васка, — Зачем? Она и правда мой друг, он же не та добрая хозяюшка постоялого двора, тройной смысл искать…

— Если вы настолько близки, что тебе не надо ему врать, зачем же ты сбежал из дома? — Пожала плечами Кирочка.

— Да Ха попутал, конечно… хотя что это я, Ха тут точно не при чем — я не прав. Перемкнуло меня: вроде бы я все устроил, а потом этот консилиум и я уже никто. Даже и не рыцарь толком…

— Ври-ври. — Рассмеялась вдруг Кирочка, — Просто надоело тебе хозяйство, а война уже не грозила. Захотелось приключений… А тут смываемая только бочкой крови обида и дева с драконом… — Она сникла, подняла на Васку огроменные свои изумрудные глаза, — Васка, Васка, я тут подумала: а был ли он? Дракон?

Васка вздрогнул.

— Должен был быть.

— Кому что должен? Кому не все равно, должен ли? Васка, вопрос проще простенького: был ли?

— Был ли? — Эхом повторил Васка.

В коридоре, где-то в отдалении, кто-то громко уронил ведро, и оно, отчаянно дребезжа, полетело, судя по звуку, по ступенькам. Звук затихал, зато ругательства поломойки набирали и набирали обороты, разносясь по огромному замку.

Васка дернулся, когда упало ведро, а Кирочка быстро-быстро, ужом, юркнула под кровать. Высунула оттуда хитрую мордочку:

— Только тс-с-с! Меня тут нет! Высунешься, расскажу сестрицам, какой ты хороший и хочешь жениться, понял?

И снова исчезла.

— Угу. — Чуть заторможено кивнул Васка.

Ему вдруг показалось, что замок, заслышав это дребезжание, как будто проснулся. Не было того тихого гула людских голосов, который Васка помнил когда-то в детстве, но и не было уже и той гнетущей, мертвой, густой тишины, в которой ему трудно было дышать, и которую, казалось, можно было нарезать ломтиками и продавать на развес.

Был звонкий голос Кови и чуть потише вторил ей плач разбуженной Эхи, и все это взрезало тишину и убило ее, наверное, если не навсегда — то очень и очень надолго.

Кови, может, и не нравились замки, но этому замку она была нужна.

Какая кому разница, был ли дракон, в самом деле?

Ковь ненавидела убираться. Но мама ее, вместе с тремя тетями и двумя бабушками придумали невообразимую тьму способов втолковать родной кровиночке слово «надо». А так как Ковь характером своим, поговаривали, походила на маму в молодости, а та на свою маму, черты которой можно было встретить в любом их шестерых ее выживших вопреки всему детей и большей части многочисленных внуков, то вся эта тьма способов была крайне доходчива и громогласна.

Как бы Ковь не была упряма, такой осады она выдержать не могла. «Надо» было высечено у нее на подкорке.

Стоило ей увидеть замок изнутри, все эти обветшалые сырые коридоры и поросшие кое-где непонятно чем стены, как она почти наяву услышала скрипучий голос старшей из своих теть: «давай, Прошка, твоя очередь» и целый хор ее собственных сестер и братьев, счастливых, что сегодня не их черед: «Вернемся — прове-е-ерим».

Да уж, немудрено, что она так и не нашла с ними общего языка. Даже не потому, что они вечно дразнились и не слишком-то стремились искать этот язык сами. Просто… кому нужна сестра, которая в любой момент может пребольно обжечь, если есть еще несколько, гораздо более компанейских?

И спала она отдельно, а в комнате обязательно стояло ведро с водой.