Васка да Ковь (СИ)

— Тогда подожди. Это последний.

Кира спорить не стала. Засеменила рядом, иногда чуть отставая, иногда забегая вперед, точь в точь собачонка, так и норовила подвернуться под ногу. Просто так идти ей быстро надоело, и она запела походно-строевую, безбожно фальшивя, перевирая слова (каким-то невообразимым образом в текст песни про бравого неудержимого солдата удачи пробралась любовная линия, и, похоже, трое жен и семеро детей таки смогли прекратить его путешествие, объединив силы и коварно заманив в семью) и не попадая в ритм: и не скажешь ведь, чтобы отошла и не мешалась, она же помогает изо всех сил!

Впрочем, чепуховая песенка и приятный голосок и правда помогли. Поганое Васкино настроение чуть приподнялось из той выгребной ямы, куда его свалили долгое возвращение в замок в не слишком-то приятной компании, ссаженный о телегу локоть и преследующее Васку ощущение, что от его рубахи за версту несет горелым мясом.

Наконец Васка сгрузил мешок ко всем остальным мешкам, в последний раз чуть не задев вертлявую Кирочку.

Хорошо съездил. Теперь в замке хотя бы есть еда, а то Васка так и не смог понять, чем же питался все это время Ложка. Не остатками же армейских сухпайков из его походной сумки, что Васка забыл забрать собой в свой последний побег из дома? На них не прожила бы даже мышь.

Но никакой другой еды Васка, вернувшись, не обнаружил.

Ну и ладно, хоть бы он и мышей ловил, теперь-то перестанет. Сегодня они с Фылеком привезли картофель, какое-то вроде бы зерно и другие овощи, пусть уж Ковь разбирает, какие именно, а то Васка с трудом отличает петрушку от укропа. Выхай обещал собрать налог, попросил всего два дня срока: дар судьбы, а не староста… Еще послал внуков оповестить две другие, дальние деревни: не Васке же туда ездить. А старосты их Выхаю — один свояк, другой племянник… тоже, в своем роде, владетельная семья, но границ не переступает, а Выхай так и вовсе помог молодому господину разобрать, что к чему тогда, когда это было необходимо всего более, и за то Васка ему еще долго благодарен будет.

И за то, что своячницу свою им вслед послал. Та, к счастью, с рыжей разминулась. Пришла — и сразу дело пошло быстрее. Эха у нее не гугукает, но хоть не орет благим матом. Платить придется, как постоянной прислуге, конечно… Но зато Фыль освободился и смог помочь. А то Васка до утра возился бы в одиночку…

Васка невольно нахмурился, вспоминая: когда он спросил, почему Выхай не помог Ложке так же, как когда-то помог ему, старик, решительно встопорщив бороденку и выпрямив спину, как будто на плацу стоял, а не перед ним, Ваской, сказал твердо: «Вы как хотите, милуйте, казните, но я прямо скажу. Брат ваш — человек лихой, страшный, по всему видно; желал бы помощи — приказал б, а я к нему суваться… стар, да из ума еще не выжил».

И слова эти задели Васку.

Его брата слишком уж боялись.

Зато к Васке относились запанибрата: пока они с Фылеком сидели у Выхая, вокруг хлопотала наседкой его жена, вздыхая, как же он исхудал да побледнел, и кудахтала в тон ее приживалка-сестра, строила глазки Выхаева внучка…

Он привык, что в дороге крестьяне относились к нему как к равному, привык к гостеприимству Йелльских домов, к многочисленным бабулькам-наседкам. Приятной привычкой были и томные взгляды их внучек…

Но то — дорога. В дороге он путник. А здесь — владетель.

— Ва-а-аска! — Кирочка подергала его за рукав, — Ты чего? Хмурый такой… Я же хорошо спела… Ты плохо съездил? Шайне уехала и не вернется, мешки кончились, ну чего ты-ы-ы?

Шайне? А, точно, вот как ее звали! Та самая легкомысленно одетая рыжая… девушка, из-за которой пришлось выводить старую телегу и мула отдавать. Выглядела она… дорого, так что, может, Ложка и по цене платил. Вроде бы сестра упыря… совершенно не хотелось думать еще и о ней. Уехала — ну пусть Ха с ее путем поиграется, туда ей и дорога.

Хотя, конечно, стоит спросить Ложку и о ней. Кем же она ему была? Васка вспомнил, как Шайне повисла на Ложкиной шее, сцепив руки в крепком собственническом захвате и как единодушно звякнули ее браслеты в этот момент — чем-то это Васке напомнило звук, с которым защелкиваются кандалы. Хм… Любовницей? Или, все-таки… нет, слишком смелая догадка, но… любовницей?

Можно и погадать, раз уж ответа, как бы он очевиден не был, все равно не получить…

— Загадку хочешь? — Спросил Васка без особого интереса, сделав вид, что не заметил, как та махала руками на Фыля — уходи, мол. И тот покорно исчез.

Он вообще Кире не прекословил, а та взяла его под крыло: порой это смотрелось забавно, а порой Васку мороз по коже пробирал, когда он осознавал, с чем справилась эта хрупкая и на первый взгляд абсолютно беззащитная русалочка. И что та может провернуть все, что захочет, и счастье, что хочет она только хорошего.

Очередного «тайного-претайного» разговора не хотелось, но Кира была настроена серьезно, так что Васка и не рассчитывал от него уклониться.

— Давай-давай! — Улыбнулась Кирочка.

— Что лучше, когда тебя уважают и не любят, или когда любят — но не уважают?